На рубеже 30 - 40-х годов происходит заметное оживление идейной жизни русского общества. К этому времени уже четко обозначились такие течения и направления русской общественно-политической мысли, как охранительное, либерально-оппозиционное, и положено начало формированию революционно-демократического течения.

Идейным выражением охранительного направления была так называемая теория "официальной народности". Принципы ее были кратко сформулированы в 1832 г. С. С. Уваровым (с 1833 г. - министр народного просвещения "православие, самодержавие, народность". Однако основные положения ее были изложены еще раньше, в 1811 г., Н. М. Карамзиным в его "Записке о древней и новой России". Этими идеями проникнуты коронационный манифест Николая I от 22 августа 1826 г. и последующие официальные акты, обосновывавшие необходимость для России самодержавной формы правления и незыблемость крепостнических порядков. Уваров добавил лишь понятие "народность".

Надо сказать, что за "народность" выступали все направления русской общественной мысли - от реакционной до революционной, вкладывая в это понятие совершенно различное содержание. Революционное рассматривало "народность" в плане демократизации национальной культуры и просвещения народных масс в духе передовых идей, видело в народных массах социальную опору революционных преобразований. Охранительное направление в условиях роста национального самосознания русского народа тоже апеллировало к "народности"; оно стремилось представить самодержавно-крепостнический строй якобы соответствующим "народному духу". "Народность" трактовалась как приверженность народных масс к "исконно русским началам" самодержавию и православию. "Официальная народность" являлась формой казенного национализма. Она спекулировала на темноте, забитости, религиозности и наивном монархизме широких масс, в первую очередь крестьянства, стремилась укрепить их в его сознании. Вместе с тем "официальная народность" рассматривалась самим ее автором С. С. Уваровым как "последний якорь спасения", "умственная плотина" против проникновения с Запада и распространения в России "разрушительных" идей.

Социальная задача "официальной народности" заключалась в том, чтобы доказать "исконность" и "законность" крепостничества и монархического правления. Крепостное право объявлялось "нормальным" и "естественным" социальным состоянием, одним из важнейших устоев России, "древом, осеняющим церковь и престол". Самодержавие и крепостничество назывались "священными и неприкосновенными". Патриархальная, "спокойная", без социальных потрясений Россия противопоставлялась "мятежному" Западу. В этом духе предписывалось писать литературные и исторические произведения, этими принципами должно было быть пронизано и все воспитание.

Главным "вдохновителем" и "дирижером" теории "официальной народности", несомненно, был сам Николай I, а министр народного просвещения, реакционные профессора и журналисты выступали в роли усердных ее проводников. Основными "толкователями" теории "официальной народности" являлись профессора Московского университета - филолог С. П. Шевырев и историк М. П. Погодин, журналисты Н. И. Греч и Ф. В. Булгарин. Так, Шевырев в своей статье "История русской словесности, преимущественно древней" (1841) высшим идеалом считал смирение и принижение личности. По его утверждению, "тремя коренными чувствами крепка наша Русь и верно ее будущее": это "древнее чувство религиозности"; "чувство ее государственного единства" и "осознание нашей народности" как "мощной преграды" всем "искушениям", которые идут с Запада. Погодин доказывал "благодетельность" крепостничества, отсутствие в России сословной вражды и, следовательно, отсутствие условий для социальных потрясений. По его представлению, история России хотя и не имела такого разнообразия крупных событий и блеска, как западная, но она была "богата мудрыми государями", "славными подвигами", "высокими добродетелями". Погодин доказывал исконность в России самодержавия, начиная с Рюрика. По его мнению, Россия, приняв христианство от Византии, установила благодаря этому "истинное просвещение". С Петра Великого Россия должна была многое заимствовать от Запада, но, к сожалению, заимствовала не только полезное, но и "заблуждения". Теперь "пора возвратить ее к истинным началам народности". С установлением этих начал "русская жизнь наконец устроится на истинной стезе преуспеяния, и Россия будет усваивать плоды цивилизации без ее заблуждений".

Теоретики "официальной народности" доказывали, что в России господствует наилучший порядок вещей, согласный с требованиями религии и "политической мудрости". Крепостное право хотя и нуждается в улучшении, но сохраняет много патриархального (т. е. положительного), и хороший помещик лучше охраняет интересы крестьян, чем они смогли бы сделать это сами, а положение русского крестьянина лучше положения западноевропейского рабочего.

Кризис этой теории наступил под влиянием военных неудач в годы Крымской войны, когда несостоятельность николаевской политической системы стала ясна даже ее приверженцам (например, М. П. Погодину, который выступил с критикой этой системы в своих "Историко-политических письмах", адресованных Николаю I, а затем Александру II). Однако рецидивы "официальной народности", попытки взять ее на вооружение, подчеркнуть "единение царя с народом", предпринимались и позднее - в периоды усиления политической реакции при Александре III и Николае II.

В конечном счете "официальной народности" не удалось поработить людей духовно, несмотря на мощную поддержку со стороны правительства. Вопреки ей и всей мощи репрессивного аппарата, цензурных гонений шла огромная умственная работа, рождались новые идеи, разные по своему характеру, как, например, идеи славянофильства и западничества, которых тем не менее объединяло неприятие николаевской политической системы.

Славянофилы - представители либерально настроенной дворянской интеллигенции. Учение о самобытности и национальной исключительности русского народа, его мессианской предопределенности, неприятие им западноевропейского пути социально-политического развития, даже противопоставление России Западу, защита самодержавия, православия, некоторых консервативных, точнее, патриархальных общественных институтов сближали их с представителями "официальной народности". Однако славянофилов никоим образом нельзя смешивать с представителями этого идейного направления. Славянофильство - оппозиционное течение в русской общественной мысли, и в этом смысле оно имело больше точек соприкосновения с противостоящим ему западничеством, нежели с теоретиками "официальной народности". Славянофилы выступали за отмену крепостного права сверху и проведение других, буржуазных по своей сущности, реформ (хотя субъективно славянофилы выступали против буржуазного строя, особенно западноевропейского образца, с его "язвой пролетариатства", падением нравов и прочими отрицательными явлениями) в области суда, администрации, ратовали за развитие промышленности, торговли, просвещения, не принимали николаевскую политическую систему, выступали за свободу слова и печати. Но противоречивость взглядов славянофилов, сочетание в их воззрениях прогрессивных и консервативных черт до сих пор вызывают споры об оценке славянофильства. Следует также иметь в виду и то, что среди самих славянофилов не было единства мнений.

Исходной датой славянофильства как идейного направления в русской общественной мысли следует считать 1839 год, когда два его основоположника, Алексей Хомяков и Иван Киреевский, выступили со статьями: первый - "О старом и новом", второй - "В ответ Хомякову", в которых были сформулированы основные положения славянофильской доктрины. Обе статьи не предназначались для печати, но широко распространялись в списках и оживленно обсуждались. Конечно, и до этих статей различными представителями русской общественной мысли высказывались славянофильские идеи, но они еще тогда не обрели стройной системы. Окончательно же славянофильство сформировалось в 1845 г. ко времени выпуска трех славянофильских книжек журнала "Москвитянин". Журнал не был славянофильским, редактор его М. П. Погодин охотно предоставлял славянофилам возможность печатать в нем свои статьи. В 1839 - 1845 гг. сложился и славянофильский кружок. Душой этого кружка был А. С. Хомяков "Илья Муромец славянофильства", как его тогда называли, умный, энергичный, блестящий полемист, необыкновенно даровитый, обладавший феноменальной памятью и огромной эрудицией. Большую роль в кружке играли также братья И. В. и П. В. Киреевские. В кружок входили братья К. С. и И. С. Аксаковы, А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин. Позднее в него вошли С. Т. Аксаков, отец братьев Аксаковых известный русский писатель, Ф. В. Чижов и Д. А. Валуев. Славянофилы оставили богатое наследие в философии, литературе, истории, богословии, экономике. Иван и Петр Киреевские считались признанными авторитетами в области богословия, истории и литературы, Алексей Хомяков в богословии, Константин Аксаков и Дмитрий Валуев занимались русской историей, Юрий Самарин - социально-экономическими и политическими проблемами, Федор Чижов - историей литературы и искусства. Дважды (в 1848 и 1855 гг.) славянофилы пытались создать свои политические программы.

Термин "славянофилы", по существу, случаен. Это название им было дано их идейными оппонентами - западниками в пылу полемики. Сами славянофилы первоначально открещивались от этого названия, считая себя не славянофилами, а "русолюбами" или "русофилами", подчеркивая, что их интересовали преимущественно судьба России, русского народа, а не славян вообще. А. И. Кошелев указывал, что их скорее всего следует именовать "туземниками" или, точнее, "самобытниками", ибо основная их цель состояла в защите самобытности исторической судьбы русского народа не только в сравнении с Западом, но и с Востоком. Для раннего славянофильства (до реформы 1861 г.) не был характерен также и панславизм, присущий уже позднему (пореформенному) славянофильству. Славянофильство как идейно-политическое течение русской общественной мысли сходит со сцены примерно к середине 70-х годов XIX в.

Основной тезис славянофилов - доказательство самобытного пути развития России, точнее - требование "идти по этому пути", идеализация главных "самобытных" учреждений - крестьянской общины и православной церкви. В представлении славянофилов крестьянская община - "союз людей, основанный на нравственном начале" - исконно русское учреждение. Православная церковь расценивалась ими как решающий фактор, определявший характер русского народа, а также и южнославянских народов. По мнению славянофилов, революционные потрясения в России невозможны потому, что русский народ политически индифферентен, ему присущи социальный мир, равнодушие к политике, неприятие революционных переворотов. Если и были смуты в прошлом, то их связывали не с изменой власти, а с вопросом о законности власти монарха: народные массы восставали против "незаконного" монарха (самозванца или узурпатора) или же за "хорошего" царя. Славянофилы выдвинули тезис: "Сила власти - царю, сила мнения - народу". Это означало, что русский народ (по природе "негосударственный") не должен вмешиваться в политику, предоставив монарху всю полноту власти. Но и самодержец должен править, не вмешиваясь во внутреннюю жизнь народа, считаясь с его мнением. Отсюда требование созыва совещательного Земского собора, который должен выражать мнение народа, выступать в роли "советчика" царя; отсюда и их требование свободы слова и печати, обеспечивающих свободное выражение общественного мнения.

Защита самодержавия как формы власти вполне уживалась у славянофилов с критикой конкретного носителя этой власти и его политической системы, в данном случае Николая I. Так, Аксаковы называли царствование Николая I "душевредным деспотизмом, угнетательской системой", а его самого "фельдфебелем" и "душегубцем", который "сгубил и заморозил целое поколение" и при котором "лучшие годы прошли в самой удушливой атмосфере". Чижов распространял свое нелестное мнение вообще на всю династию "Романовых - Готторпских". "Немецкая семья два века безобразничает над народом, а народ все терпит", - горько писал он. Славянофилы даже допускали мысль об ограничении самодержавия, но считали, что в России пока нет еще такой силы, которая способна была бы его ограничить. Не может его ограничить и представительное правление, ибо в нем будет играть главную роль дворянство - "самое гнилое у нас сословие". Поэтому самодержавие в данный момент в России необходимо.

Славянофилы справедливо обижались, когда оппоненты называли их ретроградами, якобы зовущими Россию назад. К. Аксаков писал: "Разве славянофилы думают идти назад, желают отступательного движения? Нет, славянофилы думают, что должно воротиться не к состоянию древней России (что значило бы окостенение, застой), а к пути древней России. Славянофилы желают не возвратиться назад, но вновь идти прежним путем, не потому, что он прежний, а потому, что он истинный". Поэтому неверно считать, что славянофилы призывали вернуться к прежним допетровским порядкам. Наоборот, они звали идти вперед, но не по тому пути, который избрал Петр I, внедрив западные порядки и обычаи. Славянофилы приветствовали блага современной им цивилизации - рост фабрик и заводов, строительство железных дорог, достижения науки и техники. Они нападали на Петра I не за то, что он использовал достижения западноевропейской цивилизации, а за то, что он "свернул" развитие России с ее "истинных" начал. Славянофилы вовсе не считали, что будущее России в ее прошлом. Они призывали идти вперед по тому "самобытному" пути, который гарантирует страну от революционных потрясений. А путь, избранный Петром I, по их мнению, создавал условия для таковых потрясений. Они считали крепостное право также одним из "нововведений" (хотя и не западным) Петра I; выступали за его отмену не только из экономических соображений, но и как крайне опасное учреждение в социальном смысле. "Из цепей рабства куются ножи бунта", - говорили славянофилы. В 1849 г. А. И. Кошелев даже задумал создать "Союз благонамеренных людей" и составил программу "Союза", предусматривавшую постепенное освобождение крестьян с землей. Эту программу одобрили все славянофилы.

Петровская европеизация России, как считали славянофилы, коснулась, к счастью, только верхушки общества - дворянства и "власти", но не народных низов, главным образом, крестьянства. Поэтому такое большое внимание славянофилы уделяли простому народу, изучению его быта, ибо, как они утверждали, "он только и сохраняет в себе народные, истинные основы России, он только один не порвал связи с прошедшей Русью". Николаевскую политическую систему с ее "немецкой" бюрократией славянофилы рассматривали как логическое следствие отрицательных сторон петровских преобразований. Они резко осуждали продажную бюрократию, царский неправый суд с лихоимством судей.

Правительство настороженно относилось к славянофилам: им запрещали демонстративное ношение бороды и русского платья, некоторых из славянофилов за резкость высказываний сажали на несколько месяцев в Петропавловскую крепость. Все попытки издания славянофильских газет и журналов немедленно пресекались. Славянофилы подвергались гонениям в условиях усиления реакционного политического курса под влиянием западноевропейских революций 1848 - 1849 гг. Это заставило их на время свернуть свою деятельность. В конце 50-х - начале 60-х годов А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин, В. А. Черкасский - активные участники в подготовке и проведении крестьянской реформы.

Западничество, как и славянофильство, возникло на рубеже 30 - 40-х годов XIX в. Московский кружок западников оформился в 1841 - 1842 гг. Современники трактовали западничество очень широко, включая в число западников вообще всех, кто противостоял в своих идейных спорах славянофилам. В западники наряду с такими умеренными либералами, как П. В. Анненков, В. П. Боткин, Н. Х. Кетчер, В. Ф. Корш, зачислялись В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев. Впрочем, Белинский и Герцен сами называли себя "западниками" в своих спорах со славянофилами.

По своему социальному происхождению и положению большинство западников, как и славянофилов, относились к дворянской интеллигенции. В число западников входили известные профессора Московского университета историки Т. Н. Грановский, С. М. Соловьев, правоведы М. Н. Катков, К. Д. Кавелин, филолог Ф. И. Буслаев, а также видные писатели И. И. Панаев, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, позднее Н. А. Некрасов.

Западники противопоставляли себя славянофилам в спорах о путях развития России. Они доказывали, что Россия хотя и "запоздала", но идет по тому же пути исторического развития, что и все западноевропейские страны, ратовали за ее европеизацию. Особенно они критиковали взгляды славянофилов на характер конституционного устройства. Западники выступали за конституционно-монархическую форму правления западноевропейского образца, с ограничением самодержавия, с политическими гарантиями свободы слова, печати, гласного суда, неприкосновенности личности. Отсюда их интерес к парламентарному строю Англии и Франции; некоторые западники идеализировали парламентарные порядки этих стран. Как и славянофилы, западники выступали за отмену крепостного права сверху, отрицательно относились к полицейско-бюрократическим порядкам николаевской России. В противоположность славянофилам, которые признавали примат веры, западники решающее значение придавали разуму. Они утверждали самоценность человеческой личности как носителя разума, противопоставляли свою идею свободной личности идее корпоративности (или "соборности") славянофилов.

Западники возвеличивали Петра I, который, как они говорили, "спас Россию". Деятельность Петра они рассматривали как первую фазу обновления страны, вторая должна начаться проведением реформ сверху - они явятся альтернативой пути революционных потрясений. Профессора истории и права (например, С. М. Соловьев, К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин) большое значение придавали роли государственной власти в истории России и стали основоположниками так называемой государственной школы в русской историографии. Здесь они основывались на схеме Гегеля, считавшего государство творцом развития человеческого общества.

Свои идеи западники пропагандировали с университетских кафедр, в статьях, печатавшихся в "Московском наблюдателе", "Московских ведомостях", "Отечественных записках", позже в "Русском вестнике", "Атенее". Большой общественный резонанс имели читаемые Т. Н. Грановским в 1843 - 1851 гг. циклы публичных лекций по западноевропейской истории, в которых он доказывал общность закономерностей исторического процесса в России и западноевропейских странах, по словам Герцена, "историей делал пропаганду". Западники широко использовали и московские салоны, где они "сражались" со славянофилами и куда съезжалась просвещенная элита московского общества, чтобы посмотреть, "кто кого отделает и как отделают его самого". Разгорались жаркие споры. Выступления заранее готовились, писались статьи и трактаты. Особенно изощрялся в полемическом задоре против славянофилов Герцен. Это была отдушина в мертвящей обстановке николаевской России. III отделение было хорошо осведомлено о содержании этих споров через своих агентов, аккуратно посещавших салоны.

Несмотря на различия в воззрениях, славянофилы и западники выросли из одного корня. Почти все они принадлежали к наиболее образованной части дворянской интеллигенции, являясь крупными писателями, учеными, публицистами. Большинство их были воспитанниками Московского университета. Теоретической основой их взглядов была немецкая классическая философия. И тех и других волновали судьбы России, пути ее развития. И те и другие выступали противниками николаевской системы. "Мы, как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, но сердце у нас билось одно", - скажет позднее Герцен.

26. Идейные позиции П.Я.Чаадаева, основные положения его первого «Философического письма». Судьба мыслителя .

Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856) принадлежал к родовой знати России. Получив превосходное домашнее образование (в качестве учителей приглашались даже профессора университета), Чаадаев в 1808 г. поступил в Московский университет, где подружился с А. С. Грибоедовым и будущим декабристом И. Д. Якушкиным. Во время Отечественной войны 1812 г. - в действующей армии. Он участник Бородинского сражения, сражения под Кульмом. Еще до войны, интересуясь философскими проблемами, Чаадаев, блестящий гусарский офицер, был занят поисками истинного миропонимания. Он вступает в масонскую ложу «Соединенных друзей», становится даже «мастером», но разочаровывается в масонстве и в 1821 г. покидает это тайное общество. В том же году Чаадаев дает согласие И. Д. Якушкину вступить в другое тайной общество - декабристское общество «Союз благоденствия».

Среди будущих декабристов у Чаадаева не только много хороших знакомых, но и немало друзей. С П. И. Пестелем он был знаком, еще будучи «мастером» масонской ложи, встречался с идейными руководителями Северного общества Н. И. Тургеневым и Н. М. Муравьевым, дружил с М. И. Муравьевым-Апостолом, знаком также был с его братом, казненным после декабрьского восстания на Сенатской площади, С. И. Муравьевым-Апостолом. Но декабристом Чаадаев не стал при всем сочувствии к их идеям и взглядам (антикрепостничество, вера в просвещение, необходимость конституции); он был противником политического насилия, тем более кровавого. Во время кульминации декабристского движения Чаадаев был за границей (1823-1826), куда он выехал после неожиданной отставки накануне предполагаемой блестящей карьеры в качестве флигель-адъютанта царя Александра I. Тем не менее, возвращаясь в Россию, Чаадаев был подвергнут допросу, его бумаги, книги были изъяты и тщательно просмотрены, из чего был сделан вывод, что «он имел самый непозволительный образ мыслей и был в тесной связи с действовавшими членами злоумышленников». Однако, поскольку в ходе следствия над декабристами выяснилось, что Чаадаев не принимал участия в деятельности тайных обществ, не причастен к политическим акциям декабристов и расходился с ними в оценке их намерений, он был «допущен» на родину и освобожден от дальнейших следствий по этому делу.

Отношение Чаадаева к движению декабристов в определенной мере подобно пушкинскому, так как поэт также близко знал многих декабристов, разделял их просветительские идеи, но далеко не всегда солидаризировался с их программой и действиями. Это сходство не было случайным. С юности и до конца своих дней Пушкин был близким другом Чаадаева, который оказал большое воздействие на становление поэта как мыслителя.

При всей изменчивости конкретно-исторических оценок Чаадаева даже по такому вопросу, как предназначение его родины, в его философских воззрениях был неизменный идейный стержень. В разгар гонений и обвинений мыслителя в том, что он втаптывает в грязь свою родину и оскорбляет ее верования, сожалея о публикации «Письма», содержащего во многом уже преодоленные представления, Чаадаев писал графу С. Г. Строганову - попечителю Московского учебного округа и председателю московского цензурного комитета: «Я далек от того, чтобы отрекаться от всех мыслей, изложенных в означенном сочинении; в нем есть такие, которые я готов подписать кровью».

Что представляют собой основные философские идеи Чаадаева, которые он был готов подписать кровью? Будучи одним из самых философски образованных людей России, Чаадаев ценил воззрения античных мыслителей, особенно Платона и Эпикура, однако первостепенное значение для него всегда имела христианская философия. Он хорошо знал труды Декарта и Спинозы, Канта и Фихте, был знаком лично с Шеллингом, встречался с ним и обменивался письмами и безусловно имел основательные представления о его системе взглядов. В отличие от русских шеллингианцев, которые исходили из раннего Шеллинга, его натурфилософии и «философии тождества», Чаадаев отмечает близость своих взглядов с миропониманием позднего Шеллинга, перешедшего к «философии откровения», «стремясь, - как сам Шеллинг пишет в письме к высоко чтимому им Чаадаеву, - преодолеть господствовавший до сих пор рационализм (не богословия, а самой философии)», т. е. соединить философию и религию. К Гегелю, которым начала увлекаться русская образованная молодежь 30-40-е гг., Чаадаев сначала отнесся настороженно и критически как к антиподу Шеллинга, но затем оценил высоко как создателя синтетической философии, соединившей субъект и объект. Гегель, синтезировавший учение Фихте и Шеллинга, по словам Чаадаева, - «последняя глава современной философии».

Философия самого Чаадаева основывается на христианском религиозном учении. «Хвала земным мудрецам, - пишет он во втором «Философическом письме», - но слава одному только Богу!». В противоположность деизму, признающему Бога только в качестве создателя мира и его перводвигателя, Чаадаев подчеркивает непрерывность действия Бога на мир и человека, ибо он «никогда не переставал и не перестанет поучать и вести его до скончания века». «Наша свобода» - это «образ Божий, его подобие» (там же). Однако без идей, нисшедших с неба на землю, «человечество давно бы запуталось в своей свободе», которую человек часто понимает, «как дикий осленок», и, злоупотребляя своей свободой, творит зло.

В пятом «Философическом письме» мыслитель следующим образом формулирует «символ веры (credo) всякой здравой философии»: «Имеется абсолютное единство во всей совокупности существ», «это единство объективное, стоящее совершенно вне ощущаемой нами действительности». «Великое ВСЕ» «создает логику причин и следствий», - утверждает философ, но при этом он отвергает пантеизм, который факты «духовного порядка» отождествляет «с фактами порядка материального». Физический мир вполне познаваем естественными науками, однако существуют «истины откровения»; истины нравственности «не были выдуманы человеческим разумом, но были ему внушены свыше» и постигаются разумом, «проникнутым откровением».

На этих основаниях создается его оригинальная философия истории, историософия. Ставя перед собой задачу «построить философию истории», «размышляя о философских основах исторической мысли», Чаадаев рассматривает проблему соотношения фактов и достоверности. С одной стороны, полагает он, «никогда не будет достаточно фактов для того, чтобы все доказать», с другой - «самые факты, сколько бы их ни собирать, еще никогда не создадут достоверности». Особое внимание философ уделяет проблеме соотношения личности и общества в процессе исторического развития. Для него «единственной основой нравственной философии» и «основой понятия истории» является замена отдельного существования Я «совершенно социальным, или безличным». В философии истории Чаадаева важное место занимает его трактовка вопроса о взаимоотношении между различными народами в процессе их исторического развития.

Чаадаев стремится определить всеобщий закон существования и развития человечества, придающий смысл историческим фактам и обусловливающий объективную необходимость исторических событий и нравственный прогресс в обществе. Таким законом для него является действие Бога, Провидения. Притом «способность к усовершенствованию» народов и «тайна их цивилизации» состоит в «христианском обществе», ибо только оно «действительно руководимо интересами мысли и души». Дохристианские общества в Греции и Риме, в Индии и Китае, в Японии и Мексике, по мнению Чаадаева, даже в своей поэзии, философии, искусстве служили «одной лишь телесной природе человека» и поэтому оцениваются им невысоко. Провидение, «мировой разум» проявляется как «разум христианский». «Для меня, - отмечает он, - к этому сводится вся моя философия, вся моя мораль, вся моя религия». Это для него выступает и как критерий оценок различных периодов истории, отдельных личностей, стран и народов. Так он, вопреки просветительской традиции, отрицательно относится к культуре Древней Греции, к Гомеру, Сократу. Эпоха Возрождения, понимаемая им как возврат к язычеству, оценивается «как преступное опьянение, самую память о котором надо стараться всеми силами стереть в мировом сознании».

Парадоксальность философии Чаадаева, которую замечали еще его современники и исследователи, проявляется в некоторой произвольности исторических оценок мыслителя. Деятельность Моисея и царя Давида, хотя они принадлежат к дохристианской эпохе, характеризуется им весьма положительно: так как первый «открыл людям истинного Бога», а второй «был совершенным образцом самого святого героизма». Но вот имя Аристотеля, заявляет «Басманный философ», «станут произносить с некоторым отвращением». В то же время совершенно неожиданно реабилитируется «от порочащего его предвзятого мнения» язычник Эпикур, несмотря на то, что он материалист. Положительно также оценивается основатель ислама Магомет, поскольку Чаадаев считает, что исламизм происходит от христианства и является одним из разветвлений «религии откровения». Но вот протестантизм, несомненно, христианская конфессия - характеризуется отрицательно, против чего протестовал Пушкин в последнем неотправленном письме к своему другу.

Чаадаев как личность и его философские воззрения оказали большое воздействие на развитие русской общественной мысли. Он стоит у истоков размежевания русских мыслителей в 30-40-х гг. ХГХ в. на так называемых западников и славянофилов. В первом «Философическом письме» он выступил во многом как западник. А. И. Герцен называл это «письмо» «выстрелом, раздавшимся в темную ночь», «безжалостным криком боли и упрека петровской России». По свидетельству Герцена, он сблизился с Чаадаевым, и они были «в самых лучших отношениях».

Но в очень близких отношениях Чаадаев был и со славянофилами - И. В. Киреевским, А. С. Хомяковым, К. С. Аксаковым, Ю. Ф. Самариным, а также С. П. Шевыревым. Он внимательно слушал голоса споривших между собою западников, считавших, что Россия должна идти по пути Западной Европы, и славянофилов, настаивавших на исключительной самобытности России, и сам активно участвовал в этих дискуссиях в московских салонах, соглашаясь по отдельным вопросам то с теми, то с другими, но, не присоединяясь ни к одной из спорящих сторон.

Западников Чаадаев не случайно называл своими «учениками». Он посещал в 1843-1845 гг. публичные лекции историка-западника Т.Н. Грановского, но в эти годы его взгляды на судьбу России были ближе к славянофильским воззрениям. Однако уже в «Апологии сумасшедшего» представителей еще только складывающегося славянофильского направления он именует «наши фанатические славяне». Взгляды славянофилов характеризуются им как «странные фантазии», «ретроспективные утопии», «мечты о невозможном будущем, которые волнуют теперь наши патриотические умы». В 1851 г. в письме к В. А. Жуковскому он называет славянофилов «ревностными служителями возвратного движения».

Полагая, что народы, как и отдельные личности, не могут не иметь своей индивидуальности, Чаадаев выступал против философии «своей колокольни». Эта философия, по его словам, «занята разграничиванием народов на основании френологических и филологических признаков, только питает национальную вражду, создает новые рогатки между странами, она стремится совсем к другому, нежели к созданию из рода человеческого одного народа братьев».Отвергая чисто расовый подход к народам, русский философ не принимает идеи ни панславизма, ни пантюркизма («пан-татаризма», как он пишет. В последние годы своей жизни Чаадаев, особенно под впечатлением от неудач России в Крымской войне 1853-1856 гг., усиливает свою критику славянофильских идей; он полагает, что Россия в своем развитии не должна обособляться от европейских народов.

Взгляды Чаадаева в ранний период и в последние годы его жизнемыслия порой квалифицировались и современниками философа, и в наши дни несправедливо как антипатриотизм, русофобия и т. п. По этому поводу он писал: «Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать». В «Апологии сумасшедшего» он обосновал необходимость единения любви к Отечеству и любви к истине, ибо только такой подход способен, в отличие от «патриотизма лени», который «умудряется все видеть в розовом свете и носиться со своими иллюзиями», принести родине реальную пользу. В 1846 г. он писал Ю. Ф. Самарину: «Я любил мою страну по-своему, вот и все, и прослыть за ненавистника России было мне тяжелее, нежели я могу вам выразить!». Изменения во взглядах Чаадаева на историческую судьбу России представляли собой переход в свою противоположность, но в итоге он сам осознал необходимость диалектического сочетания «мировых идей с идеями местными».

Первое философическое письмо Чаадаева:

Цель религии и смысл всякого существования Чаадаев полагает в установлении на Земле "царства Божьего" или "совершенного строя". Затем он переходит к рассмотрению "нашей своеобразной цивилизации", которая, раскинувшись от Германии до Китая (от Одера до Берингова пролива), не принадлежит ни Востоку, ни Западу и только начинает приоткрывать истины, давно уже известные другим народам. Окидывая взглядом историю России, Чаадаев обнаруживает в ней "мрачное и тусклое существование", где нет внутреннего развития. Эти мысли приводят его к размышлению о народах, которые представляют собой "нравственные существа". Как и прочие существа, они имеют внутреннее строение: инертные массы ("косные громады") и мыслители (друиды). При этом народы Запада (англичане, кельты, германцы, греки, римляне, скандинавы) образуют Европу, суть которой в идеях долга, справедливости, права и порядка. Чаадаев противник идеи множественности цивилизаций, ибо неевропейские формы быта он рассматривает как "нелепые отступления". Благоденствие Европы является следствием обретения ею истины.

Смысл же России Чаадаев видит в следующем: Мы жили и сейчас еще живем для того, чтобы преподать какой-то великий урок отдаленным потомкам.

В России со времен царствования Петра Первого правящие круги признавали необходимость создания собственного сословия образованных людей. Однако ситуация складывалась весьма противоречиво. Дело в том, что в России "люди образованные" становились чаще всего "подрывателями" основ - противниками абсолютизма. В связи с этим, впоследствии достаточно неоднозначно относился к просвещению. Ведь вопрос о развитии образования в России был тесно взаимосвязан и с другим вопросом, более важным - с сохранением существовавшего строя.

Идеологом "охранительного", консервативного внутриполитического направления являлся Уваров (министр просвещения). Он считал первостепенной задачей выявить начала, которые составляют отличительные особенности России, принадлежат только ей. Именно он в 1832 году сформулировал общеизвестную триаду "народность, самодержавие, православие". стала основой. На ней базировалась теория официальной народности Уварова.

Учитывая принципиальные отличия в историческом развитии России и Европы, министр просвещения задался целью соединить формирование культуры и просвещения и идею о необходимости самодержавия в качестве формы политической системы, издревле присущей русскому государству. Следует отметить, что западноевропейское просвещение породило революционные конфликты. В России же "порядок" устоял, так как опирался на непонятные и неведомые для Европы начала. Теория официальной народности сочетала в себе просветительские идеи и мысли о единении, добровольном союзе народа и государя. При этом предусматривалось отсутствие противоположных классов. Вместе с этим автор теории официальной народности признавал самодержавие как единственно возможную Под православием подразумевалось присущая только русским людям исключительно глубокая религиозность. В соответствии с вековым опытом, теория официальной народности утверждала, что самодержавие было единственной формой, способствовавшей поддержанию существования восточного христианства, которое, в свою очередь, отражало внутреннюю нравственно-религиозную позицию государственной власти.

Подчиняясь задаче о сохранении существовавшего строя в стране, Уваров выдвинул свою концепцию. Заключалась она в создании таких учебных заведений и дисциплин, которые не только не будут вредить государственной системе, но и станут вместе с этим одной из наиболее надежных опор для самодержавия. Осталось решить только вопрос о содержании предполагавшегося образования. Однако министр просвещения не мог отрицать, что развитие новых дисциплин в России без привлечения идей современной науки Европы не представлялось возможным. Следует отметить, что до этого времени основы, на которых базировалась теория официальной народности, проявлялись в некотором роде стихийно. С развитием концепции министр ставил перед собой задачу о подчинении всей системы "исконно русского" просвещения. Таким образом, образование, формируясь и развиваясь в установленных концепцией рамках, не смогло бы расшатать существующий порядок.

Теория официальной народности признавала крепостное право как благо для государства и народа. Эта система предусматривала личную зависимость одного человека от другого, подчинение вышестоящему, основываясь на законопослушных крестьянских массах. Порядок и дисциплина, любовь к царю, гражданское повиновение, подчинение власти правительства считались наилучшими человеческими качествами. Таким образом, в теории официальной народности как нельзя лучше был отражен дух эпохи Николая Первого.

Соответствовала формуле министра народного просвещения (1833-1849) «православие, самодержавие, народность».

Выработка новой государственной идеологии

На правление Николая I (1825-1855) приходится расцвет консерватизма в России. Царь, первый консерватор империи, считал главной ее бедой распространение либеральных идей с Запада. Для борьбы со всяким инакомыслием им было создано , выполнявшее функции политической полиции.

Однако одних репрессивных мер было недостаточно. Требовалась официальная политическая идеология, которая могла бы обосновать незыблемость существующего строя.

Главную роль в создании такой идеологии сыграл Сергей Семенович Уваров, возглавлявший министерство народного просвещения с 1833 по 1849 год. Блестяще образованный человек, он успел испробовать свои силы в качестве дипломата и попечителя Санкт-Петербургского учебного округа. В 1810-е годы появились первые литературные произведения Уварова, в которых он анализировал причины победы России в . Тогда же у него начали зарождаться идеи, которые затем приведут к выработке теории официальной народности. Так, Уваров писал о национальном характере войны 1812 года, о единении царя и народа, о естественном повиновении последнего первому. Он высказывался против «народной анархии» и всяческой революции.

Постепенно Уваров пришел к заключению о необходимости бороться с либеральной порчей нравов и выразил идею «умственных плотин», согласно которой эта борьба должна заключаться не только в карательной деятельности III отделения, но и в выработке официальной консервативной идеологии. В основе его теории лежало представление об исконно русских началах, отличавших Россию от других стран, делавших ее особенной.

В 1843 году в докладе государю Сергей Семенович выразил желание найти начала, которые составляли исключительность России. В итоге ими стали православие, самодержавие, народность - формула, названная еще «уваровской триадой» и затем ставшая именоваться теорией официальной народности.

Во все три составляющие формулы С.С. Уварова вкладывался определенный смысл. «Самодержавие» объяснялось так: из-за величины территории и особенностей исторического развития в России сложились условия, при которых страна могла хорошо существовать только при неограниченной монархии. Православие же считалось неотъемлемой частью счастливой и благонравной народной жизни, а также представлялось консерваторам удобным средством контроля над обществом. Самым непростым понятием была «народность». Под ней уваровцы имели в виду послушание властям и терпение - черты, как считали, исконно присущие русской нации.

Таким образом, получалось, что в России, отличной от других государств такими чертами, как православие, самодержавие и народность, не было почвы для социальных конфликтов, а все недовольства и протесты объяснялись тлетворным влиянием Запада. Россия противопоставлялась ему, заведомо считалась лучше и сильнее западных держав.

Подобная идеология была полностью принята властью и царем. Многие же русские общественные и культурные деятели называли такой подход «квасным патриотизмом», таившим в себе большие опасности.

В ее основе лежали консервативные взгляды на просвещение, науку, литературу. Основные принципы были изложены графом Сергеем Уваровым при вступлении в должность министра народного просвещения в своем докладе Николаю I «О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения» (19 ноября 1833 г.):

Углубляясь в рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые составляют собственность России (а каждая земля, каждый народ имеет таковой Палладиум), открывается ясно, что таковых начал, без коих Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить - имеем мы три главных: 1) Православная Вера. 2) Самодержавие. 3) Народность.

Позднее эта идеология стала коротко называться «Православие, Самодержавие, Народность».

Согласно этой теории, русский народ глубоко религиозен и предан престолу, а православная вера и самодержавие составляют непременные условия существования России. Народность же понималась как необходимость придерживаться собственных традиций и отвергать иностранное влияние, как необходимость борьбы с западными идеями свободы мысли, свободы личности, индивидуализма, рационализма, которые православием рассматривались как «вольнодумство» и «смутьянство». В рамках данной теории начальник III отделения Бенкендорф писал, что прошлое России удивительно, настоящее прекрасно, будущее выше всяких представлений. Погодин называл основные 3 тезиса концепции «столпостены». Газета, публикующая материалы, относящиеся к данной теории - «Северная пчела ». Данная триада являлась своеобразной попыткой идеологического обоснования правительственного курса Николая I начала 1830-х годов, а в дальнейшем служила своеобразным знаменем для консолидации политических сил, выступающих с изоляционистских и националистических позиций.

Литература

• Р. Вортман. «Официальная народность» и национальный миф российской монархии XIX века // РОССИЯ / RUSSIA. Вып. 3 (11): Культурные практики в идеологической перспективе. - М .: ОГИ, 1999, с. 233-244
• Доклады министра народного просвещения С. С. Уварова императору Николаю I

См. также

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Теория официальной народности" в других словарях:

Понятие, встречающееся в ист. лит ре и символизирующее реакционную внутр. политику Николая I, особенно в области просвещения, науки и лит ры. Основой Т. о. н. обычно считается формула С. С. Уварова православие, самодержавие и народность,… …

Теория официальной народности, принятое в русской и советской исторической литературе обозначение реакционных общественно политических взглядов представителей правящих кругов царской России, особенно в царствование Николая I (1796 1855),… … Большая советская энциклопедия

См. Теория официальной народности … Советская историческая энциклопедия

В исторической литературе обозначение системы взглядов в области просвещения, науки и литературы в период царствования Николая I. В основе формула Православие, самодержавие и народность … Большой Энциклопедический словарь

ОФИЦИАЛЬНОЙ НАРОДНОСТИ ТЕОРИЯ, в литературе обозначение официально принятой системы взглядов в области просвещения, науки и литературы в период царствования императора Николая I. Возникла в 1830 х гг. как реакция на выступление декабристов.… … Русская история

В исторической литературе обозначение системы взглядов в области просвещения, науки и литературы в период царствования Николая I. В основе формула «Православие, самодержавие и народность». Политическая наука: Словарь справочник. сост. проф пол… … Политология. Словарь.

Принятое в исторической литературе обозначение официально принятой системы взглядов в области просвещения, науки и литературы в период царствования в России императора Николая I. Возникла в 1830 х гг. Явилась попыткой создания государственной… … Энциклопедический словарь

Теории, ж. [греч. theoria исследование]. 1. Учение, являющееся отражением действительности, обобщением практики, человеческого опыта. …«Теория, если она является действительной теорией, дает практикам силу ориентировки, ясность перспективы,… … Толковый словарь Ушакова

теория - и, ж. théorie f., нем. Theorie <н. лат. theoria <гр. 1. Обобщение фактов, опыта, знаний, произведенное по общему принципу, основывающееся на глубоком проникновении в сущность изучаемого явления, вскрывающее его закономерности. БАС 1. Я… … Исторический словарь галлицизмов русского языка

- (СССР, Союз ССР, Советский Союз) первое в истории социалистич. гос во. Занимает почти шестую часть обитаемой суши земного шара 22 млн. 402,2 тыс. км2. По численности населения 243,9 млн. чел. (на 1 янв. 1971) Сов. Союзу принадлежит 3 е место в… … Советская историческая энциклопедия

В общественно-политической мысли второй четверти XIX в. существовало три направления:

1) консервативное;

2) либерально-оппозиционное;

3) революционно-демократическое.

При Николае I Павловиче (1825–1855) была выработана идеологическая доктрина «официальной народности».

1) православие – трактовалось как основа духовной жизни русского народа;

2) самодержавие – в нем сторонники теории видели гарантию, нерушимость Российского государства;

3) народность – под ней понималось единение царя с народом, при котором возможно бесконфликтное существование общества.

У официальной доктрины было очень много сторонников. В числе них были великие русские писатели А.С. Пушкин (в 1830-е гг.), Н.В. Гоголь, Ф.И. Тютчев. Славянофильство и западничество Во второй четверти XIX в. заявили о себе либеральные мыслители, недовольные положением вещей в стране:

1) западники – были сторонниками развития России по западно-европейскому пути, конституции, парламентаризма и развития буржуазных отношений. Представители: Н. Грановский, П.В. Анненков, Б.Н.Чичерин и др. Крайним западником считают П.Я. Чаадаева, который в своем «Философическом письме» резко отозвался об историческом прошлом России. Он считал, что на застой и отставание от Европы Россию подтолкнуло православие, которое сформировало особенный образ мыслей. Грановский, Соловьев, Кавелин, Чичерин считали, что Россия должна развиваться и идти по такому же историческому пути, что и все другие западно-европейские страны. Они критиковали теорию славянофилов о самобытном пути развития России. Западники были уверены, что и в России со временем утвердятся западно-европейские порядки – политические свободы, парламентское устройство, рыночная экономика. Их политическим идеалом являлась конституционная монархия;

2) славянофилы – как и западники, выступали за отмену крепостного права, настаивали на особенном пути России, который связывали со свойственным русскому народу духом коллективизма, особенно ярко проявлявшемся в институте крестьянской общины. Основные представители славянофильства – А.С. Хомяков, братья И.В. и П.В. Киреевские, братья К.С. и И.С. Аксаковы – выступали за самобытный путь развития России, который не должен являться точной копией западного развития. Они также идеализировали традиционную для страны патриархальность, общинность, православ-ность. Именно эти традиции, по мнению славянофилов, должны спасти Россию от пороков, которые уже проявились к тому времени в западно-европейских странах, двигающихся по пути капитализма. Славянофилы не выступали против монархической формы правления, в то же время критиковали деспотизм, который был свойствен политике самодержавия Николая I. Славянофилы выступали за отмену крепостного права, за развитие отечественной промышленности и торговли, свободу совести, слова и печати. Одинаковые позиции либеральных течений:

1) защита западниками и славянофилами политических свобод;

2) выступление против деспотизма и крепостничества;