Поэмы Пушкина представляют огромный интерес не только с художественной, но и с точки зрения изучения эволюции его литературных вкусов. В частности, в свое время поэт очень увлекался творчеством Байрона и написал несколько произведений в подражание знаменитому англичанину. В их числе “Бахчисарайский фонтан” — произведение, посвященное, как позже признавался сам поэт, его возлюбленной, имя которой по сей день остается загадкой для его биографов.
История создания произведения
Некоторые исследователи отмечают, что Пушкин слышал романтическую легенду о крымском хане еще в Петербурге. Однако, скорее всего, он узнал ее во время посещения Бахчисарая вместе с семьей генерала Раевского в начале осени 1820-го года. Причем ни дворец, ни сам фонтан не произвели на него впечатления, так как находились в крайнем запустении.
Работа над поэмой "Бахчисарайский фонтан" (содержание представленно ниже) была начата весной 1821 года, но основную часть поэт написал в течение 1822 года. Кроме того, известно, что вступление было создано в 1823 году, а окончательную отделку и подготовку к печати произвел Вяземский.
Кто стали прообразами героев поэмы “Бахчисарайский фонтан”?
Одним из главных героев этого произведения является точнее Кырым Герай, повелитель Крыма, правивший с 1758 по 1764-ый годы. Именно при нем в появился “Фонтан слез” и многие другие сооружения. Среди них особенно выделялся мавзолей, в котором по легенде была похоронена последняя любовь хана — Диляра-бикеч, погибшая от рук отравительницы. Кстати, некоторые исследователи считали, что именно в память об этой девушке был построен скорбный мраморный памятник, источавший капли воды. Таким образом, возможно, что реальная героиня, которой посвящена поэма "Бахчисарайский фонтан", краткое содержание которой приведено ниже, вовсе не была полячкой по имени Мария. Откуда же появилась это предание про княжну? Возможно, его придумали в семье Софьи Киселевой, урожденной Потоцкой, с которой поэт был очень дружен.
Пушкин. Краткое содержание первой части
В своем дворец печальный хан Гирей забыл о покое и наслаждениях. Его не интересуют ни война, ни козни врагов. Он идет на женскую половину, где его красавицы жены изнывают в тоске по его ласкам, и слышит песню невольниц, которую они поют во славу грузинки Заремы, называя ее красой гарема. Однако сама любимица повелителя больше не улыбается, так как хан ее разлюбил, и теперь в его сердце царит юная Мария. Эта полячка совсем недавно стала обитательницей гарема и не может забыть отчий дом и свое положение обожаемой дочери старика отца и завидной невесты для многих родовитых вельмож, которые искали ее руки.
Как же стала эта дочь шляхтича невольницей хана Гирея? Полчища татар хлынули в Польшу и разорили ее отчий дом, а сама она стала их добычей и драгоценным подарком своему властелину. В неволе девушка стала тосковать, и ее единственная отрада теперь — это молитвы перед образом Пречистой Девы, который и день и ночь освещает неугасимая лампада. Мария единственная, кому во дворце хана разрешено держать у себя в комнате-келье символы христианской веры, и даже сам Гирей не решается нарушить ее покой и одиночество.
Сцена встречи Марии и Заремы
Наступила ночь. Однако не спит Зарема, которая прокрадывается в комнату к полячке и видит образ Девы Марии. Грузинка на секунду вспоминает свою далекую родину, но тут ее взгляд падает на спящую Марию. Зарема становится на колени перед польской княжной и молит ее вернуть ей сердце Гирея. Проснувшаяся Мария, спрашивает любимую жену хана, что ей нужно от несчастной пленницы, мечтающей лишь о том, чтобы отправиться к своему небесному отцу. Тогда Зарема рассказывает ей, что не помнит, как оказалась в Бахчисарайском дворце, но неволя не стала ей в тягость, так как ее полюбил Гирей. Однако появление Марии разрушило ее счастье, и если та не вернет ей сердце хана, она ни перед чем не остановится. Закончив свою речь, грузинка исчезает, оставив Марию оплакивать свою горькую долю и мечтать о смерти, которая ей кажется предпочтительнее участи ханской наложницы.
Финал
Прошло некоторое время. Мария отправилась на небеса, но Зарема не смогла вернуть Гирея. Более того, в ту же ночь, когда княжна покинула сей грешный мир, грузинка была брошена в морскую пучину. Сам же хан предался утехам войны в надежде забыть о прекрасной полячке, так и не ответившей ему взаимностью. Но это ему не удается, и, вернувшись в Бахчисарай, Гирей приказывает воздвигнуть в память о княжне фонтан, который девы Тавриды, узнавшие эту печальную повесть, назвали “Фонтаном слез”.
“Бахчисарайский фонтан”: анализ образов героев
Как уже было сказано, одним из центральных персонажей поэмы является хан Гирей. Далее автор грешит перед историей. Ведь его героя беспокоят “козни Генуи”, т. е. он жил никак не позже 1475-го года, а знаменитый фонтан был сооружен в 1760-х годах. Однако литературоведы считают такой отрыв от исторических реалий вполне закономерным и присущим романтизму.
Так же как и в некоторых поэмах Байрона, у “восточного героя” есть свой антагонист-европеец. Однако им у Пушкина оказывается сам же Гирей, который полюбив христианку Марию, отступил от своих восточных принципов и привычек. Так, ему уже недостаточно страстной любви Заремы, которая стала в гареме магометанкой. Кроме того, он уважает чувства польской княжны, в том числе, религиозные.
Что касается женских образов, то восточной красавице Зареме, для которой главное в жизни — чувственная любовь, Пушкин противопоставляет непорочную княжну Марию. Из всех трех персонажей, которые представлены в поэме "Бахчисарайский фонтан" (краткое содержание дает лишь слабое представление об оригинале) наиболее интересна Зарема. Ее образ уравновешивает “восточность” хана Гирея и “западность” полячки, которая мечтает лишь о царствии небесном. Следуя байроновской традиции, в сюжете поэмы "Бахчисарайский фонтан" Пушкин (краткое содержание этого произведения читайте выше) оставляет множество недомолвок. В частности, читателю сообщается, что Мария умерла, но как и отчего он может только догадываться.
Еще одним, но неодушевленным героем поэмы "Бахчисарайский фонтан" является сам мраморный монумент, возведенный Гиреем. В нем как бы сливаются в единое целое слезы, пролитые Марией перед иконой Пресвятой Девы и воды пучины, в которой погибла несчастная Зарема. Таким образом, поэма “Бахчисарайский фонтан” (анализ этого произведения до сих пор становится предметом дискуссий литературоведов) стала второй байронической поэмой Пушкина и его данью романтизму.
История издания
Поэма “Бахчисарайский фонтан”, краткое содержание которой вам уже знакомо, впервые была издана 10 марта 1824 года в Петербурге. Причем автором ее предисловия стал Вяземский, написавший его в виде диалога между "Классиком" и "Издателем". Кроме того, вслед за текстом своей поэмы "Бахчисарайский фонтан" (краткое содержание этого произведения вам уже известно) Пушкин велел Вяземскому напечатать рассказ о путешествии по Тавриде писателя И. М. Муравьева-Апостола. В нем отец трех известных декабристов описал свое посещение дворца хана Гирея и вскольз упомянул о легенде, касающейся его любви к Марии Потоцкой.
Балет "Бахчисарайский фонтан"
В 1934-м году у известного советского композитора Б. Астафьева возникла идея написать музыку для хореодрамы по произведению А. С. Пушкина. Дело в том, что поэма “Бахчисарайский фонтан”, краткое содержание которой представлено выше, уже давно привлекала внимание, как благодатная почва для создания зрелищного музыкального спектакля. Вскоре в сотрудничестве с либреттистом режиссером С. Радловым и балетмейстером Р. Захаровым Б. Астафьевым был создан балет, который уже более 80 лет не сходит со сцен многих театров России и мира.
Теперь вы знаете, о чем “Бахчисарайский фонтан” — поэма Пушкина, созданная им в подражание Байрону во время южной ссылки.
Тайна Бахчисарайского фонтана
Фонтаны, пожалуй, - самые распространенные элементы культурного ландшафта, подчеркивающие романтические пейзажи и олицетворяющие томную негу роскошных садов и парков. Однако первые фонтаны, возникшие в Древнем Египте и Месопотамии, имели в основном практическое назначение - с их помощью поливали сады и огороды. Особую популярность они приобрели на Востоке, где в садах, окруженных террасами из разноцветной плитки, били прохладные струи воды, а их многочисленные брызги играли в солнечных лучах всеми цветами радуги. Фонтаны были распространены в Южной Европе, Китае, Японии и во многих других странах как особый элемент парковой архитектуры, делающий пространство наполненным привлекательными и романтичными образами.
Сегодня в мире насчитываются сотни знаменитых фонтанов, расположенных в Италии, Франции, Германии, США, Китае и России. В нашей северной стране фонтаны стали излюбленным элементом городской и парковой архитектуры, самые интересные и величественные их образцы находятся в парках и дворцовых комплексах Санкт-Петербурга, но, пожалуй, ни один из них не известен так широко, как небольшой и скромный фонтан в Ханском дворце Бахчисарая - древней столице Крымского ханства.
Наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин под впечатлением от трагической истории, связанной с одним из фонтанов Бахчисарая, создал величественную поэму «Бахчисарайский фонтан». Вообще ханский дворец в Бахчисарае - это настоящая «жемчужина» в культурно-историческом пространстве Крыма. Пушкин, Ахматова, Мицкевич и другие поэты в своем поэтическом творчестве не раз обращались к легендарному и всегда волнующему образу ханского дворца. Строительство дворца начал в начале XVI века хан Сахиб I Герай, вместе с дворцом рос и город Бахчисарай.
Почти два с половиной столетия Бахчисарай был главной резиденцией крымских правителей, он неоднократно перестраивался, но архитектурный стиль, отражающий османскую традицию и передающий мусульманский дух райского сада на земле, сделал его самым совершенным памятником эпохи Крымского ханства. Бахчисарайский Дворец не был единственной ханской резиденцией. В Крыму существовало еще пять малых ханских дворцов - старый дворец Девлет Сарай, дворцы Улаклы Сарай, Алма Сарай, Качи Сарай, Сюйрень Сарай. Но это были скорее загородные резиденции, а настоящим дворцом всегда оставался Бахчисарай, известный нам по знаменитому фонтану, воспетому А.С.Пушкиным. Самый романтичный образ дворца «Фонтан слез» был построен при правителе Кырыме Герае как воспоминание о великой любви и горечи потери.
Фото Бахчисарайского района и активных туров в Крыму
Сельсибиль (Фонтан слез) создан в 1764 году мастером Омером в память умершей жены Герая Диляры-Бикеч, с именем которой связана красивая легенда о любви, ревности, ненависти и печали. По преданию, великий правитель и храбрый воин Кырым Герай горячо полюбил одну из наложниц своего гарема красавицу Диляру, но ревнивая соперница отравила ее, оставив хана в неутешном горе. Чтобы оставить память о возлюбленной, он воплотил милый его сердцу образ в скромном, но символичном обелиске фонтана слез, созданного в классической исламской манере, позволяющей выразить глубокие чувства с использованием цветочных и растительных форм и орнаментов.
Поэтическая легенда образно передается символикой фонтана, где из сердцевины цветка, как из человеческого глаза, капля за каплей льются слезы, падающие в большую верхнюю чашу - чашу сердца, затем постепенно боль утихает, и капли медленно сочатся в две небольшие чаши. Но память о любви всегда жива, и периодически она поднимает волну горечи и печали, усиливая поток срез в большую среднюю чашу. Любовные страдания, то затихая, то усиливаясь, сопровождают человека всю его земную жизнь, пока он не уйдет в другой мир, обозначенный на белом мраморе фонтана символичной спиралью, отражающей вечность бытия. А.С.Пушкин услышал эту легенду во время своего кавказского путешествия с семьей генерала Раевского в 1820 году. Впечатлительного поэта глубоко тронула история любви всесильного хана к Диляре и ее трагическая гибель от рук ревнивой соперницы, а фонтан, поставленный как памятник вечной скорби вдохновил его на одно из самых необычных романтических произведений.
Правда, фонтан поэту не понравился, как, впрочем, и сам дворец, который к этому времени изрядно обветшал. Однако поэтическое воображение Пушкина под влиянием этой почти философской притчи о силе и красоте земной любви, не теряющей своего вечного смысла и после смерти, до сих пор заставляет всех приходящих во дворец к «фонтану слез» увидеть в нем нечто большее, чем скромную вертикальную мраморную плиту с медленно сочащейся струйкой воды.
В своем письме к другу Дельвигу он пишет, что приехал в Бахчисарай больной и, войдя во дворец, увидел испорченный фонтан, из ржавой трубки которого по каплям падала вода. Несмотря на это история дворца и необычного фонтана дала поэту необыкновенный творческий импульс, вдохновивший его на создание двух поэтических шедевров: поэму «Бахчисарайский фонтан» и стихотворение «Фонтану Бахчисарайского дворца». Размышляя над этим удивительным фактом, нельзя не отметить особенность взаимосвязи реального и воображаемого мира, получившего в наши дни название «виртуального». На самом деле реальная действительность имеет свойство трансформироваться сознанием людей в разные образы, порой не имеющие ничего общего с реальностью.
В случае с Бахчисарайским фонтаном поэтическое воображение Пушкина сконструировало новый - печальный и от того очень романтичный образ «фонтана слез», который почти 200 лет передается все новым и новым поколениям.
Романтичный образ Бахчисарайского дворца
В самой поэме, написанной в 1821 году, тема фонтана звучит очень печально, по предположениям пушкинистов, эта грусть навеяна чувством к неизвестной даме, в которую поэт был, по его словам, «долго и глупо влюблен». Однако, несмотря на то, что многие любовные истории поэта хорошо известны, имя дамы, вдохновившей поэта на поэму «Бахчисарайский фонтан», до сих пор остается тайной. Этот факт, безусловно, интригует и привлекает повышенное внимание к Бахчисарайскому дворцу, ставшему в наши дни необыкновенно красивым и ухоженным музеем и важнейшей частью историко-культурного и археологического музея-заповедника федерального значения.
Вместе с тем туристская привлекательность дворца и его коммерческая успешность состоялась во многом благодаря поэтической фразе А.С.Пушкина, который и назвал Сельсибиль «фонтаном слез».
Память о поэте трепетно сохраняет старый Бахчисарайский дворец в небольшом внутреннем дворике- галерее рядом с фонтаном слез стоит бюст А.С.Пушкина. К нему обычно стремятся все посетители музея-дворца, едва переступив порог музейного комплекса. Вопрос о фонтане задается ими в первую очередь, и экскурсоводам приходится сдерживать желание туристов увидеть его сразу, чтобы не разрушать стройность нитки музейного маршрута. Пожалуй, не будет преувеличением упоминание о том, что вечно влюбленный молодой поэт, сам того не подозревая, вдохнул своей поэзией новую жизнь в стены старого ханского дворца, который и сегодня предстает перед нами не только как исторический объект, но и как обитель романтических образов, мастерски переданных творческими усилиями ваятеля мраморного фонтана и поэта.
Воспевая Бахчисарайский фонтан в известном стихотворении, поэт дополняет его визуальный образ особым знаком - двумя розами, олицетворяющими любовь и печаль.
Фонтан любви, фонтан живой!
Принес я в дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слезы.
С легкой руки поэта, розы стали символом фонтана. Они всегда лежат на его главной чаше, олицетворяющей страдающее от любви сердце. Живые розы, которые каждый день приносят из прекрасного Бахчисарайского сада, очень тонко подчеркивают пушкинское настроение «утаенной любви», которая «все преодолевает и никогда не перестает... »
К слову сказать, знаменитый фонтан слез не единственный в Бахчисарайском дворце. Атмосферу райской неги в нем создавали еще несколько интересных фонтанов, расположенных как в самом дворце, так и в ханском саду, но только «Сельсибиль», или фонтан слез, стал по-настоящему знаменитым брендом Бахчисарая. Сила поэтического образа, созданного великим поэтом вне времени и пространства, его романтическое обращение к потомкам слышат и чувствуют новые поколения россиян, о чем можно судить, пользуясь материалами туристского электронного сервиса «Трипадвизор» (Россия), который провел опрос туристов, посетивших Бахчисарайский дворец в 2016-2017 годах.2
Конечно, посетители и экскурсанты по-разному выразили свои эмоции о знаменитом фонтане и, несмотря на разброс мнений, их подавляющее большинство разделило чувства и впечатления А.С.Пушкина, который, откинув первое не очень позитивное впечатление, глубоко проникся тайной и эмоциональной силой фонтана слез, посвятив ему свое самое сильное и загадочное поэтическое произведение.
Приведем наиболее характерные и интересные отзывы:
Было интересно послушать, как по просьбе султана талантливый человек воплотил великолепную задумку в камне, Как Александр Сергеевич вдохновился этой историей и по-своему воплотил эту легенду, как люди продолжают восхищаться этими творениями и даже продолжают класть 2 розы, как когда-то это сделал гениальный поэт.
Описанный Пушкиным фонтан Вы не сразу найдете. Во дворце несколько фонтанов и есть похожие. Все очень красивы, как и садики, где они расположены.
Все, что связано с Ханским дворцом, немного не такое. Как кажется. Нет ничего грандиозного, все небольшое и не вычурное. Зато имеет свою интересную историю. Например, это фонтан воспел в своих стихах Пушкин. Именно он в своё время положил на фонтан две розы, так и повелось.
Может кого-то не впечатлил скромный внешний вид, но для того чтобы прочувствовать нужно не галопом, а спокойно и желательно наедине, ну и естественно зная строки А.С.Пушкина...
Даже беглый контент-анализ отзывов о фонтане показывает необыкновенную живучесть удачных поэтических образов, мифологизирующих пространство, что параллельно усиливает его символьную ценность, делая туристские маршруты и экскурсионные программы необыкновенно успешными. Суммарная оценка отзывов, приведенная ниже, наглядно передает современное отношение туристов, посещающих Бахчисарайский дворец, к фонтану слез. Она в целом очень позитивная, что доказывает необходимость усиливать впечатление о туристских достопримечательностях известными художественными образами.
Оплодотворение яйцеклетки
Двойная спираль ДНК в основании Бахчисарайского фонтана. Что символизирует магометанская луна, осенённая крестом. Лунный бог Нанна и русская буква «Ш». Полумесяц со звездой, как символ богини Танниты. Что пьют праведные из фонтана Сельсебиль? Почему два народа не могут ужиться под одной крышей? Иных уж нет, а те далече…
Персидский поэт Саади жил в XIII веке. Он создал несколько стихотворных и прозаических произведений где в качестве поучительных примеров приводил воспоминания из своей скитальческой жизни. В пушкинские времена, поэма «Бустан» ещё не была переведена ни на один из восточных языков. Эпиграф к поэме «Бахчисарайский фонтан» взят из известной тогда в России «восточной» поэмы «Лалла Рук» английского романтического поэта и прозаика Томаса Мура (1779-1852), написавшего в ней о фонтане, «на котором некая рука грубо начертала хорошо известные слова из Сади: «Многие, как я, созерцали этот фонтан, но они ушли, и глаза их закрыты навеки» . Изначально речь шла о фонтане, однако фраза «иных уж нет, а те далече» - изобретение самого Пушкина, получившее самостоятельное значение для выражения сожаления о друзьях прошедших лет. Это единственная цитата «из Саади» во всём творчестве поэта и она упоминается прямо или косвенно семь раз, причем еще два раза - в черновых набросках . Не смотря на указание авторства персидскогопоэта, на идею оказала большое влияние поэма Василия Жуковского «Двенадцать спящих дев». В предисловии к своей поэме, начинаюшемся строками «Опять ты здесь, мой благодатный Гений», поэт включил перевод посвящения Гёте к поэме «Фауст»:
И много милых теней восстает;
И то, чем жизнь столь некогда пленяла,
Что Рок, отняв
, назад не отдает,
К ним не дойдут последней песни звуки;
Рассеян круг, где первую я пел;
Не встретят их простертые к ним руки;
Прекрасный сон их жизни улетел.
Других умчал могущий Дух разлуки;
Счастливый край, их знавший, опустел;
Разбросаны по всем дорогам мира -
Не им поет задумчивая лира.
Если поменять в восьмой главе «Евгения Онегина» имя «Сади», на «Гёте», то строй и размер строфы сохранятся:
Но те, которым в дружной встрече
Я строфы первые читал…
Иных уж нет, а те далече,
Как Сади (Гёте?) некогда сказал.
Без них Онегин дорисован.
А та, с которой образован
Татьяны милый идеал…
О много, много рок отъял
!
«Мечта» у Жуковского включает в себя «благодатного Гения» и «подругу юных дней», что примерно соответствует у Пушкина «странному спутнику» и «верному идеалу». Общий сюжет «Фауста» и «Двенадцати спящих дев» похожи. В обоих случаях главный персонаж заключает контракт с дьяволом, чтобы получить дополнительные возможности в жизни. В отличие от поэмы Гёте, в «Двенадцати спящих девах» в жертву приносится не только душа главного героя, но в добавок и души всех его ни в чём не повинных дочерей. В «Бахчисарайском фонтане» хан Гирей стал виновником смерти нескольких своих наложниц.
Произведения Саади отражают своеобразный «восточный колорит» и одной из центральных тем книги «Гулистан» является зависть, чему полностью посвящён пятый рассказ «О завистниках». Саади в частности пишет:
Я угодил всем, за исключением завистников, которые будут недовольны до тех пор, пока не закончится моё благосостояние.
Он возвращается к теме оскорблённого самолюбия много раз:
Остерегайся того, кто боится тебя, хотя ты можешь одолеть в битве сто таких, как он. Отчаявшаяся кошка может выдрать глаз тигру.
Стрела выходит из раны, но обида остаётся в сердце.
Свет Солнца, озаряющего Вселенную противен глазам летучей мыши
Отвращение невежды к мудрецу в сто раз больше, чем отвращение мудреца к невежде.
В поэме «Бахчисарайский фонтан» попытка хана Гирея сделать одну из наложниц «любимой женой» привела к её гибели. В греческой мифологии этот эффект известен, как «Суд Париса» - победивший получает максимальное наказание. Когда Пушкин увидел в Крыму Бахчисарайский фонтан, то вначале это не произвёло на него большого впечатления. Поэма появилась после того как поэт услышал легенду о полячке Марии Потоцкой, убитой в Гареме ревнивой женой хана. Позже оказалось, что фонтан не имеет к этой легенде никакого отношения, и Пушкин даже не хотел печатать этой поэмы, говоря, что там слишком много из личных воспоминаний близкой ему женщины. «Бахчисарайский фонтан» неизменно возникает как предмет дискуссии по поводу «тайной любви Пушкина». В Бессарабии, где была написана поэма, Пушкин знал много разных женщин, включая даже цыганку, но до сих пор никто не может понять, кому именно он мог посвятить следующие строки:
Все думы сердца к ней летят,
Об ней в изгнании тоскую - ……
Безумец! полно! перестань,
Не оживляй тоски напрасной,
Мятежным снам любви несчастной
Заплачена тобою дань -
Опомнись; долго ль, узник томный,
Тебе оковы лобызать
И в свете лирою нескромной
Свое безумство разглашать?
Фонтан, увиденный Пушкиным в Бахчисарае, отнюдь не является уникальным. Эти фонтаны называются Сельсебиль и встречаются повсеместно на святых местах или кладбищах. Один из них имеется во дворце Топкапы в Стамбуле. Верхняя надпись крымского фонтана прославляет Кырым-Гирея, нижняя является цитатой из 18 стиха 76 суры Корана: «В раю праведные будут пить воду из источника, называемого Сельсебиль». Какой смысл может содержать символика такого странного фонтана?
На гранитном основании, там куда, в конце концов, стекается вода, нарисована двойная спираль, раскручивающаяся по часовой стрелке. С понятием «двойной спирали» связано строение ДНК. В фонтане Сельсебиль вода изначально вытекает из небольшого отверстия в верхней части фонтана и попадает на первую чашу. На эту чашу обычно кладут две разноцветные розы. Из первой широкой чаши вода по каплям стекает в две одинаковые небольшие чаши, расположенные симметрично по краям фонтана и из них стекают в другую широкую чашу, расположенную ниже. Это повторяется три раза. ДНК каждого человека состоит из двух нитей, одна от матери, а другая от отца. Только соединившись вместе, две половины могут образовать новую жизнь. ДНК от отца и от матери абсолютно равноправны, чего нельзя сказать о положении мужчин и женщин в некоторых странах. Однако если в раю, праведники будут пить из фонтана Сельсебиль, то они там должны быть столь же равноправны, как и капли воды в разных чашках фонтана. Геометрическая форма ДНК была обнаружена только в 1953 году группой американских учёных. Постройка фонтана в Бахчисарае датируется 1764 годом, а сама форма фонтана Сельсебиль может восходить к временам пророка Мухаммеда. Над фонтаном, на шпиле, находится достаточно своеобразный символ, описанный в поэме так:
Над ним крестом осенена
Магометанская луна
(Символ конечно дерзновенный,
Незнанья жалкая вина).
Серп луны сегодня расположен над каждой мечетью, хотя его происхождение отнюдь не магометанское. При строительстве мечетей, знак луны был скопирован с византийских церквей и использовался для отличия мечетей от христианских храмов. Не смотря на то, что сегодня полумесяц со звездой считается главным символом некоторых мусульманских стран, ислам отрицает, что он имеет какое-то отношение к пророку Мухаммеду и Корану ввиду его явного языческого происхождения. Впервые полумесяц со звездой или солнцем появился в Древнем Шумере. В шумеро-аккадской мифологии, бог Луны Нанна путешествует вокруг Земли в барке. Нарисованный горизонтально, выпуклостью вниз, полумесяц изображает месяц-лодку. Имя бога Нанна стало произноситься, как «Син». От имени этого бога была образована буква шумерского алфавита, напоминающая по форме египетский иероглиф, означающий «плодородную ниву» и древнееврейскую букву «Шин», перешедшую в русский язык, в обход древнегреческого, в виде буквы «Ш». Детьми бога Нанна был бог Солнца Уту и богиня Венеры Инанна. Звезда с полумесяцем в Шумере означали отца и сына, путешествующих вместе по небу. Потом, символ полумесяца со звездой перешёл к финикийцам и стал означать богиню Танниту (Таня?) - богиню Луны, аналог греческой Астарты или вавилонской Иштар, олицетворение богини Венеры. Использование мусульманами символов лунной богини действительно можно назвать «дерзновенным» и «виной жалкого незнания».
Если присмотреться к символу на вершине Бахчисарайского фонтана внимательнее, то там расположена отнюдь не традиционная «магометанская луна», а предмет похожий на лиру, символ поэзии или арфу, музыкальный инструмент впервые появившийся тоже у шумеров на реках Вавилонских. Вместе с лирой изображён не традиционный крест, а что-то, напоминающее вершину минарета. Если поэзия осенена минаретом, то лира может символизировать пророка Мухаммеда, чьё творчество, как говорит Ислам, боговдохновенно и имеет исключительно божественное происхождение.
Если два разных народа, в какой-то момент истории, встречаются на общей территории, то теоретически они должны дополнить друг друга до целого, как дополняют до целого две молекулы ДНК. Каждая половина привносит что-то позитивное и такое единство противоположностей должно создать новый организм, в котором проблемы одной стороны компенсируются преимуществами другой. По этой причине, в ДНК, большинство генов дублированы два раза. Но уроки истории говорят совсем об обратном. Народы обычно не способны к синтезу, потеря национальной уникальности приводит к гибели. Шумеры и аккадцы были два разных народа и существовал период, когда они составляли одно государство. Шумерская цивилизация имела высочайший культурный и нравственный уровень, но характерным свойством шумеров, был индивидуализм. Шумеры жили в нескольких независимых городах государствах, постоянно воевавших между собой. Независимое и свободное мышление всегда противоречит чувству единства. При нападении диких народов, шумеры никогда не могли объединиться, чтобы выжить. Первое единое государство в междуречье было создано Саргоном Великим. Возможно, символ двуглавого орла появился впервые при нём, и означал единое царство Аккада и Шумера. Аккад для шумеров должен был играть роль «ребра жёсткости». Но, синтез Шумера и Аккада не создал нового государства, двуглавый орёл оказался не сверх-птицей, а генетической химерой, которой не суждено было выжить.
Древнеегипетские письменные источники, включая амарнский архив, не содержат описание сосуществования в Египте египтян и евреев, как об этом рассказывает Ветхий завет. В Египте не найдено ни одного упоминания о каких бы то ни было событиях, напоминающих библейский «Исход». Зигмунд Фрейд в своей книге «Этот человек Моисей» предположил, что возникновение первых библейских писаний могло относится к амарнскому периоду египетской истории, а единобожие явилось прямым следствием творческого переосмысления революции Эхнатона. Его идеи могли стать руководящей и направляющей силой, ядром политической системы Древнего Египта, а Эхнатон остался бы живее всех живых. Но этого не произошло. Имя Эхнатона и его подвиги египтяне постарались полностью стереть из своей истории, как «великий грех и вероотступничество». Не исключено, что после реставрации традиционных египетских традиций, некоторая часть населения Египта, прежде всего население города Ахетатон, покинула Египет и поселилась в глухих иудейских горах, вдали от цивилизации. Одна наложница выжила другую. Именно так поступали русские старообрядцы после Раскола. Расколоть народ на части конечно можно, но как потом сложить его вместе?
Противостояние Московского государства и Новгородской республики закончилось тем, что Иван III не просто захватил её и присоединил к себе. Он расселил всё население Новгородской республики равномерно по территории Московского государства и тем самым уничтожил принципиальную возможность возникновения независимого образования, потенциально враждебного Москве. Иван Грозный, после захвата Казани, не стал заниматься расселением. Он просто поставил в Казани своих людей, оставив всё как есть. Это привело к тому, что Татарстан, как относительно независимое образование, дожил до сегодняшнего дня. Историческая общность «советский народ» должна была объединить в могучий нерушимый союз больше десятка разных народов. Почему же они не захотели быть вместе после того, как коммунистическая идеология и социалистический способ ведения хозяйства приказали долго жить? В первой главе Евгения Онегина, Пушкин пишет:
Так я, беспечен, воспевал
И деву гор, мой идеал,
И пленниц берегов Салгира.
Теперь от вас, мои друзья,
Вопрос нередко слышу я:
«О ком твоя вздыхает лира?
Кому, в толпе ревнивых дев,
Ты посвятил ее напев?»
Если бы «иной разум» решил обратиться с каким-то посланием к кому-то конкретно, то результатом могла быть только злоба и зависть окружающих. А нужно ли ему таким образом осчасливить свою избранницу, особенно если в раю все праведники равны и будут пить из фонтана Сельсебиль? Но всё-таки… с кого же был образован «Татьяны милый идеал «?
Примечания
МАНН Юрий Владимирович
литературовед, доктор филологических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета, автор более 400 работ, в том числе 23 книг
«БАХЧИСАРАЙСКИЙ ФОНТАН» А.С.ПУШКИНА (1821—1823)
Аннотация. Автор статьи рассматривает поэтику романтической поэмы А.С.Пушкина, её художественные особенности.
Ключевые слова: романтический герой, типичные черты, мотив отчуждения, конфликт, система женских образов, повествователь и центральный персонаж, критика и Пушкин о поэме.
Поэма «Бахчисарайский фонтан» — единственная из южных поэм, которая начинается не описательной или лирической заставкой, а портретом центрального персонажа. В этом портрете видны типичные черты романтического героя: «Гирей сидел, потупя взор», «Приметы гнева и печали / На сумрачном его лице», «...строгое чело/ Волненье сердца выражает», «Что движет гордою душою?». Немного позже мы различим в нём и элегические краски («И ночи хладные часы / Проводит мрачный, одинокий...»), словно перешедшие к Гирею от его литературных предшественников — персонажей первых двух южных поэм.
Да, новый пушкинский герой, Крыма «повелитель горделивый», хан Гирей, тоже причастен к романтическому процессу отчуждения. Его мотивом послужила безответная любовь. Значение этого мотива подчёркнуто троекратным вопросом-ретардацией («Что движет гордою душою?», «Ужель в его гарем измена / Стезёй преступною вошла...», «Что ж полон грусти ум Гирея?»); вопросом, на который даётся ответ окончательный и неопровергаемый. В дальнейшем этот мотив только усиливается: смерть Марии отняла у хана последнюю надежду.
Горечь любви переживается Гиреем во всём романтическом напряжении. Знаменитое описание позы хана Гирея, мелодраматизм которой впоследствии Пушкин откровенно осудил, вытекает из художественной концепции поэмы:
Он часто в сечах роковых
Подъемлет саблю, и с размаха
Недвижим остаётся вдруг,
Гпядит с безумием вокруг,
Бледнеет, будто полный страха,
И что-то шепчет, и порой
Горючи слёзы льёт рекой.
Сегодняшний критик, возможно, назвал бы это «пограничной ситуацией», когда пережитый кризис выводит человека за грань сложившегося стереотипа мыслей и чувств, рвёт привычные связи с окружением. Впрочем, и современный Пушкину рецензент умел это почувствовать: «Пылкая любовь, разорвавшая узы нравственных существ, образует идею сего творения» (1).
Значит, в Гирее, с относящейся к нему мотивировкой безответной любви, Пушкин возвращается к герою «Кавказского пленника» («.. .я не знал любви взаимной»)? Да, но только по-новому. Вернее сказать, он дублирует мотивировку из первой южной поэмы на ином уровне.
Но посмотрим вначале на мотивировку отчуждения в «Бахчисарайском фонтане» с точки зрения ее ясности, определенности. Необходимо заметить, что вообще в этой поэме Пушкин осуществил интересный и не разгаданный современниками опыт перегруппировки моментов сложности и недосказанности. Суть опыта состояла в том, что недосказанность количественно возрастала в одном, наименее существенном направлении, за счёт чего уменьшалась в другом, более важном. Первое направление — событийное, сюжетное; второе — объяснение и мотивировка поступков главных персонажей. В глазах критиков первое направление совершенно заслонило собой второе, и «Бахчисарайский фонтан» заслужил репутацию самой загадочной (и в этом смысле романтической) из поэм Пушкина.
В напечатанном вместе с поэмой «Разговоре между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова», этом известном манифесте русского романтизма, П.А.Вяземский специально защищал право на недосказанность. Один из участников «Разговора...», «классик», ворчит: «Читатель в подобном случае должен быть подмастерьем автора и за него досказывать. Лёгкие намёки, туманные загадки: вот материалы, изготовленные романтическим поэтом...» На это издатель отвечает: «Чем менее выказывается прозаическая связь в частях, тем более выгоды в отношении к целому» (2).
В «Кавказском пленнике» «намёки» на самоубийство черкешенки отличались достаточной определённостью: нужно быть совершенно глухим, чтобы сомневаться в обстоятельствах её смерти. В «Бахчисарайском фонтане» обстоятельства гибели Марии завуалированы («Кто знает?»). Хотя всё заставляет думать, что Зарема выполнила свою угрозу («Кинжалом я владею...»), но повествователь «не знает» точно, в чём её вина («Какая б ни была вина...»), «не знает» обстоятельств смерти Марии («Но что же в гроб её свело?»). В «Кавказском пленнике» читатель должен был только досказывать, в «Бахчисарайском фонтане» он принуждён ещё и отгадывать (3).
Но в той мере, в какой Пушкин нагнетал тайну вокруг одного из сюжетных узлов поэмы, он прояснял саму мотивировку романтического отчуждения. В «Кавказском пленнике» действовал сложный комплекс мотивов, не примирённых в своей эмпирической данности и заставлявших искать между ними соединительную линию (вот где прежде всего читатель выступал как «подмастерье автора»!). В «Бахчисарайском фонтане» сложности мотивировки нет. Сомнения, подобные тем, какие беспокоили М.П.Погодина: что же движет пленником, любовь или желание свободы? — в отношении Гирея не имели бы под собой почвы. Ясно, что любовь, причём любовь во всей её романтической напряжённости, когда отвергнутое чувство и потеря возлюбленной переживается как глубокая, в сегодняшних категориях экзистенциальная трагедия. Здесь, повторим, источник пресловутой мелодраматической позы Гирея.
Вот почему считать, что любовь Гирея — «это только побочный мотив, который Пушкин и не думал разрабатывать, что Гирей заведомо статичен и статичность находит зримое выражение в мелодраматизме его позы» (4), — значит полностью отодвинуть в сторону конфликт поэмы. Конфликт, который органически вписался в контекст южных поэм Пушкина, и (как мы увидим потом) всего русского романтизма.
«Смысл "Бахчисарайского фонтана", — продолжает тот же исследователь, — совсем не в Гирее, а в синтезе двух женских образов, двух типов любви, между которыми колебался Пушкин: это противоречие между идеалом Мадонны, которая "выше мира и страстей", и вакхическим идеалом чисто "земной", не знающей компромиссов языческой страсти» (5).
К.П. Брюллов. Бахчисарайский фонтан. 1849
Итак, обратимся к «двум женским образам». Как установил В.М. Жирмунский, на русскую романтическую поэму оказала влияние байроновская типология женских характеров.
Согласно исследователю, у Байрона «различаются два типа идеальной красавицы: восточная женщина с чёрными глазами и тёмными волосами и прекрасная христианка, голубоглазая и светловолосая. <...> Контраст не только захватывает внешний облик героини, но распространяется на внутренний мир (нежная, кроткая, добродетельная христианка и страстная, необузданная, преступная гаремная красавица). <...> Образ героини в южных поэмах Пушкина восходит к этой байронической традиции. <...> Противопоставление Марии и Заремы в "Бахчисарайском фонтане" повторяет отношения Гюльнары и Медоры в "Корсаре": внешнему облику соответствует внутренняя характеристика...» (6).
В пределах этой типологии Жирмунский отмечает и различие пушкинской и байро-новской манеры письма. Русского поэта «душевный мир героини занимает... в гораздо большей степени, чем Байрона». В «Бахчисарайском фонтане» даётся предыстория и Заремы, и Марии, «тогда как Байрон приберегает подобные приёмы для биографической характеристики героя» (7).
Выводы, сделанные исследователем, можно продолжить. И снова повторим, что все три героя — Гирей, Зарема и Мария — лишь отчасти объединены единством любовной ситуации вообще. Рядом с отчуждением центрального героя протекают сходные духовные процессы женских персонажей. Тут-то и открывается причина введения в характеристики героинь предыстории, правом на которую обычно обладал лишь герой поэмы. Ведь предыстории описывают состояние персонажа до кризисной точки, когда он был ещё объединён наивно-гармоническими отношениями с людьми, с окружением.
Преобладающий тон предыстории Марии (жизнь в отцовском доме) — утро, младенчество, начало. Вешний день ещё впереди. Время отдано «одним забавам», но они уже пронизаны духовными движениями: «Она домашние пиры / Волшебной арфой оживляла». Здесь упомянут излюбленный романтиками образ, почти чистое воплощение духовности.
У Пушкина арфа названа «волшебной». Но эта говорящая деталь только упомянута, сладкозвучная мелодия не акцентируется (как в «Эоловой арфе» Жуковского). Ктомуже арфа соседствует с «пирами», несущими в себе почти противоположное значение — удалой юности, разгула чувств (ср. в той же поэме в отступлении повествователя: «Покинув север наконец, / Пиры надолго забывая...»). Однако и значение «пиров» не подчёркнуто, а смягчено, «одомашнено» («домашние пиры»).
Белинский назвал Марию «девой Средних веков». Слонимский в приведённом выше рассуждении определил её пушкинской фразой: «Выше мира и страстей». Однако у Пушкина, как всегда, всё сложнее. Марии любовь не чужда — она просто ещё не пробудилась («Она любви ещё не знала»). Марию отличает не враждебность к «миру» или «страстям», но строгая гармония: «Движенья стройные, живые / И очи томно-голубые». Эпитет «томный» потом несколько раз преломляется в различных смысловых плоскостях поэмы — в описании «сладостной Тавриды»: луна «на долы, на холмы, на лес / Сиянье томное наводит»; в обращении повествателя к самому себе: «Долго ль, узник томный, / Тебе оковы лобызать...» (имеются в виду оковы любви). Интересно, что эпитет «томный» Пушкин вторично соотносит с Марией в описании её плена во дворце хана. Вот входит Зарема и видит спящую княжну:
...жаром девственного сна
Её ланиты оживлялись
И, слёз являя свежий след,
Улыбкой томной озарялись.
Так озаряет лунный свет
Дождём отягощенный цвет.
Очевидно, эпитет «томный» употреблён здесь в другом (сегодня почти утраченном) значении томный как испытывающий томление, страдание. Но в этом контексте эпитет важен ещё и потому, что осуществляет функцию столкновения двух состояний Марии — сегодняшнего и прежнего. Совершенно ясно, что Мария грезит, что сон вернул её к дням счастливого детства, и как отзвук былого гармонического состояния — не любви, но её возможности, её расцвета в будущем — пробудилась томная улыбка. Она взошла сквозь ещё не высохшие слёзы, как бы сквозь сегодняшнее состояние, и следующее затем сравнение («так озаряет лунный свет...») тонко олицетворяет эту борьбу. Здесь не только «дождём отягощенный цвет» дорисовывает (и усиливает) образ заплаканного лица девушки, но и лунный свет соотнесён с томной улыбкой совсем не случайно: это тот самый свет, который наводил «томное» сиянье на спящую Тавриду. После всего сказанного не надо объяснять, что вопрос Заремы к польской княжне: «Зачем же хладной красотой / Ты сердце слабое тревожишь?» — это не завершающее определение Марии, но лишь своего рода рецепция её облика в сознании «пламенной» Заремы (да ещё усиленная заведомым намерением противопоставить её себе).
Между тем ханский плен смял, прервал естественное развитие Марии. Хотя Мария оказалась во власти человека, безумно влюблённого в неё и смягчавшего для неё «гарема строгие законы», но всё равно это была власть убийцы её отца, власть, угнетавшая её волю и чувства. Можно говорить о развитии ситуации узничества в «Бахчисарайском фонтане»: на этот раз она применена Пушкиным к женскому персонажу. И в описании Марии тоже появляется элегическая лексика («её унынье, слёзы, стоны...», несколько ниже — типичный элегический оборот: «Что делать ей в пустыне мира?»). И Мария тоже была поставлена перед неотвратимым выбором между освобождением и рабством (на этот раз — рабством наложницы), и выход она нашла не в борьбе, не в бегстве, а в смирении. В этом смысле можно отметить необычайное усиление в ней идеально-духовного начала, нарушившего первоначальную гармонию. В этом и только в этом смысле можно принять и слова Белинского о том, что Мария — «дева Средних веков, существо кроткое, скромное, детски благочестивое» (8).
Причём силу она нашла в слабости, постоянство духа в уповании на высшую волю. Марии тюрьмой видится весь «печальный свет», а иной мир предстаёт ей, как узнику — цель его бегства: «давно желанный свет» (ср. в «Кавказском пленнике»: «...умру вдали брегов желанных»). Когда же ночная исповедь Заремы открыла ей всю бездну несмиряемых, кипящих страстей, Мария поняла, что ничто в этом мире не спасёт её и что все нити её с этой жизнью оборваны.
Тут также видна вся сложность пушкинского психологического рисунка:
Невинной деве непонятен
Язык мучительных страстей,
Он странен, он ужасен ей.
Иными словами, всё сказанное Заремой Мария не может понять внутренним пережитым опытом, но её сознанию оно доступно. У этого места, кстати, есть параллель: мгновенное, импульсивное приближение Заремы к миру Марии:
Грузинка! Всё в душе твоей
Родное что-то пробудило,
Всё звуками забытых дней
Невнятно вдруг заговорило.
Пушкин сближает — на какую-то долю секунды — персонажей, отражающих своим сознанием противоположное духовное состояние.
Предыстория Заремы охватывает и детство в родной Грузии, и жизнь «в тени гарема». Грань между той и другой полосой времени дана через восприятие Заремы — резко, эффектно, почти картинно («Помню... море / И человека в вышине / Над парусами...»), но за этой гранью нет психологического разлома. Казалось, Зарема только и ждала, чтобы стать женой Гирея: «Желанья тайные мои сбылись...» Жизнь в гареме для неё не узничество, но сладкий плен, торжество её красоты и страсти — над соперницами, над ханом, над целым миром. Мы уже знаем, что означала такая любовь в художественном миросозерцании романтиков и какими последствиями грозила её потеря. В поэме Зарема появляется впервые в позе, почти повторяющей начальную позу Гирея. Та же безучастность к окружающим, пытающимся её рассеять, то же безмолвие грусти (тут вновь и, так сказать, беспримесно применены элегические краски, которые в портрете хана соседствуют с красками иными: в его лице «приметы» и «гнева и печали»). То же недвусмысленное определение причины страданий («Ничто, ничто не мило ей: / Зарему разлюбил Гирей»), предупреждающее подобный диагноз «печали» Гирея.
Таким образом, все три персонажа к началу действия поэмы или несколько позже подведены к кризисной точке, когда сложившаяся ситуация кажется непереносимой, а смерть — неизбежной или желанной («Меня убьёт его измена», — говорит Зарема; окаменение Гирея в момент схватки — это тоже безучастность к смертельной опасности; о желании Марией кончины ускоренной уже говорилось). Во всех трёх случаях конечной причиной страданий является любовное чувство — либо как чувство отвергнутое или неразделённое (Зарема, Гирей), либо как грозящее насилие над чувством (Мария). Автор «Бахчисарайского фонтана» словно пропускает главную мотивировку отчуждения по нескольким взаимоотражающим плоскостям.
В «Кавказском пленнике» мотивировка отвергнутой любви у черкешенки взаимодействовала со сложной, но отнюдь не только с любовной мотивировкой пленника. В «Бахчисарайском фонтане» мотивировка развивается как одна тема с вариациями, гармонически объединяя героя с его окружением.
Самые знаменательные вариации обнаруживает при этом центральный персонаж — хан Гирей. Зарема во всём не изменяет самой себе, переходя от неистовства страсти к неистовству отчаяния и мести. Характер Марии тоже движется в пределах её собственных возможностей, приводя к резкому возрастанию уже заложенных в нём моментов высокой духовности. Гирей — единственный, кто переходит с одного уровня на другой, от пламенной физической страсти к глубокой сердечной тоске, условно говоря, от уровня Заремы куровню Марии. В этом смысле верно замечание Белинского: «Сам не понимая как, почему и для чего, он уважает святыню этой беззащитной красоты... он ведёт себя в отношении к ней почти так, как паладин Средних веков...» (9).
Всё это, кстати, вновь указывает на занимаемое ханом Гиреем центральное место в структуре конфликта. Однако развитию чувства Гирея поставлен предел. Оговорка Белинского «почти так, как паладин Средних веков» — верна, и не только в историческом смысле недостаточного приближения пушкинского героя к средневековому рыцарству. Вспомним, что для Белинского и унаследованной им культурно-философской традиции средневековый романтизм — синоним исторически истинного романтизма, закономерно развившегося в своё время и ознаменовавшего собой необходимый фазис европейской культуры. (К слову, Пушкин как теоретик, автор размышлений «О поэзии классической и романтической» не чужд подобной концепции, но это особый вопрос.) Если бы Белинский отождествлял чувство хана с любовью «паладина Средних веков», он сделал бы пушкинского героя носителем той передовой в своё время культурной традиции, которую, по его мнению, художественно-творчески представлял у нас, скажем, Жуковский. Вот какое важное смысловое ограничение несла с собой оговорка «почти». И она, конечно, соответствовала ограничительным «указателям» самой поэмы.
В «Кавказском пленнике» были моменты авторской речи, которые имели характер полной солидарности с центральным персонажем, сопроникновения в его чувства и взгляды (не говоря уже о близости строя речи повествователя и героя на протяжении почти всей поэмы). Таких моментов, как мы помним, два: размышления о «свободе» и о «первоначальной любви». Они снимали всякое ограничение внутреннего мира персонажа, делая его в самых существенных моментах равным душевному миру автора и его идеалу. Нов «Бахчисарайском фонтане» герой иной, и моментов авторской речи, которые бы носили характер солидарности с ним, больше нет. Правда, есть одно место, имеющее более сложную природу. После строк о плене Марии в ханском дворце («Святыню строгую скрывает / Спасённый чудом уголок») говорится:
Так сердце, жертва заблуждений,
Среди порочных упоений
Хранит один святой залог,
Одно божественное чувство...
Эти строки расширяют сказанное перед тем в каком-то очень значительном смысле. Так можно говорить лишь о том, что не отделяешь от себя, почитаешь идеальным без всяких оговорок. Это как сокровенное признание, вырвавшееся в особенную минуту и не досказанное до конца, оборванное на полуслове (дальше идут две строки многоточий). Но о ком эти строки? Едва ли о Гирее: «святой залог», «божественное чувство» — всё это превышает степень духовного пробуждения хана-язычника. Эти строки — о переживаемом самим повествователем, выдержанные в его понятиях и соотносимые с его внутренним миром, с его «утаённой» глубокой любовью (10) (в эпилоге это станет главной темой поэмы). Лирическое отступление не сливает повествователя с центральным персонажем, как в «Кавказском пленнике», но разводит их.
Однако, разведя это отступление тонкой ассоциативной игрой, намечает сходство в самом различии (вновь типично пушкинское мгновенное сближение противоположных духовных состояний). Ток ассоциативности идёт через глагол «хранить». Этот и родственные ему по значению глаголы пронизывают предшествующее описание плена княжны: «Дворец Бахчисарая /Скрывает юную княжну», «И, мнится, в том уединенье / Сокрылся некто неземной», «Святыню строгую скрывает / Спасённый чудом уголок». Начало авторского отступления замыкает эту цепь: «Так сердце, жертва заблуждений... / Хранит один святой залог». Устанавливается параллелизм: как посреди порока и заблуждений сердце хранит «святой залог», «божественное чувство», так ханский дворец (управляемый его волей, его любовью) хранит посреди «безумной неги» страстей «святыню» красоты. Возникает коррелят, который, не изменяя чувство Гирея по существу, бросает на него свет высшей романтической значительности.
Таким образом, в «Бахчисарайском фонтане» происходит объективизация романтической коллизии. Ведущий момент этого процесса — изменение масштаба центрального персонажа: он понижен, низведён на иной уровень, поскольку уже не должен представлять «отличительные черты» «молодёжи XIX века». Происходит определённое дистанцирование автора и героя, однако в последнем всё же сохраняется нечто существенное, романтически содержательное.
В «Бахчисарайском фонтане» впервые проявился иной подход к двузначности как центрального персонажа, так и его окружения. Белинский отметил, что в картинах Крыма «нет этого элемента высокости, который так проглядывает в "Кавказском пленнике"» (11).
Вместе с приглушением «элемента высокости» смягчена (хотя полностью и не снята) и двузначность «вольницы» (сочетания свободолюбия с жестокостью и т. п.), проявившаяся в «Кавказском пленнике».
В «Бахчисарайском фонтане» в «Татарской песне» есть строки:
Но тот блаженней, о Зарема,
Кто мир и негу возлюбя,
Как розу, в тишине гарема
Лелеет, милая, тебя.
Сочетание «мира» и «неги» разъясняется в дальнейшем: хан ради Заремы прервал жестокие войны. (Ср. также последнее напоминание о мире в авторской завершающей речи: «Поклонник муз, поклонник мира».) Хан, конечно, и жесток, и мстителен, но эти его качества не сочетаются с любовью, проявляясь лишь в пору отчаяния и горечи.
Помимо трёх главных действующих лиц «Бахчисарайского фонтана», развивающих его конфликт, в поэме есть ещё два очень важных персонажа. Один — «злой евнух», само безучастие и бесстрастие к красоте. Другой персонаж, вернее, другая — «сладостная» Таврида, источающая дыхание «мирной неги». Это, конечно, неизменяющиеся персонажи, неподвижные, как кулисы. Но самим своим постоянством они строго очерчивают сценическую площадку, на которой между полным безучастием к любви, с одной стороны, и любовью, пропитавшей всё вокруг, олицетворяющейся в самой природе, с другой стороны, до конца во всех переливах раскрыт конфликт роковой романтической страсти.
Благодаря единству коллизии и в конечном счёте единству мотивировки, «Бахчисарайский фонтан» первый из южных поэм Пушкина оставил у читателей впечатление цельности и полной законченности.
«Всё, что происходит между Гиреем, Марией и Заремой, — писал И.В.Киреевский, — так тесно соединено с окружающими предметами, что всю повесть можно назвать одною сценою из жизни гарема. Все отступления и перерывы связаны между собой одним общим чувством; все стремятся к произведению одного, главного впечатления» (12).
Киреевский сделал вывод о «большей зрелости» поэмы по сравнению с «Кавказским пленником». Однако Пушкин с распространённым мнением критиков не согласился: «"Бахчисарайский фонтан" слабее "Пленника"». Это написано в 1830 году (в заметках «Опровержение на критики»), когда для автора «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова» первостепенное значение в его первой южной поэме могли получить широкие «неромантические» начала. Но и к 1824 году, в канун работы над «Цыганами», многое в «Кавказском пленнике» сохраняло для поэта значение творческого стимула и ещё не исчерпанных возможностей.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 КАРНИОЛИН-ПИНСКИЙ М.М. «Бахчисарайский фонтан», поэма А.С.Пушкина // Сын Отечества. — 1824. — № 13. — С. 274.
2 Цит. по: ПУШКИН А.С. Бахчисарайский фонтан. - СПб., 1824. - С. XVII. То же см.: ВЯЗЕМСКИЙ ПА. Эстетика и литературная критика. М., 1984. — С. 52.
3 Ср. верные замечания исследователя:
«В "Бахчисарайском фонтане"... тайна занимательности играет ещё более существенную роль. Вокруг участи обеих героинь создаётся иллюзия загадки, которую разгадывать предоставляется читателю» // СЛОНИМСКИЙ АЛ. Мастерство Пушкина. — М., 1963 — С. 230.
4 СЛОНИМСКИЙ АЛ. Мастерство Пушкина. - М., 1963. - С. 234.
5 Там же.
6 ЖИРМУНСКИЙ В.М. Байрон и Пушкин. - М„ 1978. - С. 161,164.
7 Там же.- С. 166-167.
8 БЕЛИНСКИЙ В.Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. - 1955. - Т. 7. - С. 379.
9 БЕЛИНСКИЙ В.Г. Полн.собр. соч.: В 13 т. - М., 1955. - Т. 7. - С. 379.
10 О реальных основах «утаённой» любви автора «Бахчисарайского фонтана» см.: Тынянов Ю.Н. Безымянная любовь // ТЫНЯНОВ Ю.Н. Пушкин и его современники. - М„ 1968. - С. 209-232.
11 БЕЛИНСКИЙ В.Г. Полн. собр. соч.: В 11 т. - М., 1955. - Т. 7. - С. 381.
12 КИРЕЕВСКИЙ И.В. Критика и эстетика. - М., 1998. - С. 69.
«Литература в школе» . - 2017 . - № 7 . - С. 2-6.
Поэма «Бахчисарайский Фонтан» - одно из самых загадочных пушкинских произведений. Считается, что она написана под влиянием Байрона. Особенно часто вспоминают «восточную» поэму «Гяур», представляющую собой подобный набор драматических картин. На «байронизм», как правило, списывается целый ряд непонятных, на первый взгляд, ходов, иногда даже противоречий, встречающихся в поэме. Укажем некоторые по порядку их возникновения в тексте (без перечисления критиков и исследователей, которые в разное время задавали эти вопросы):
1. Зачем, называя возможные причины задумчивости Гирея, рассказчик упоминает «козни Генуи лукавой»? Ведь это явный анахронизм.
2. Зачем в этом же списке упоминается Гяур, о котором больше ни разу в тексте не говорится?
3. Почему первая сцена завершается выходом Гирея в гарем, где его ожидают невольницы? Ведь он уже давно их не навещал.
4. Зачем перед описанием разговора Марии и Заремы рассказчик говорит о себе так, как будто он присутствует в Бахчисарае в момент, когда совершается действие?
5. Угрожала Зарема Марии кинжалом или предлагала им воспользоваться?
6. Если угрожала, то почему Мария, говоря о скорой желанной смерти, видит ее от рук Гирея, а не Заремы?
7. Что стало причиной смерти Марии и Заремы?
8. Почему рассказчик об этом умалчивает?
9. Почему Гирей, замахнувшись саблей, «недвижим остается вдруг»? Едва ли можно представить себе всадника, на которого во время боя регулярно нападает подобный столбняк.
10. Почему евнух, которому уделяется так много места в поэме, не выполняет никаких значимых сюжетных функций? То есть, не совершает действий, способствующих развитию сюжета.
11. Кого вспоминал рассказчик в финальном лирическом отступлении?
12. Почему это трагическое, в сущности, произведение венчает такой жизнерадостный финал?
Павел Мещеряков. «Бахчисарайский фонтан» .
Конечно, романтическая таинственность, неопределенность, призванная возбудить воображение читателя, имеет здесь место. Но только ли она? Тем более, некоторые противоречия ею оправдать нельзя, например, застывающего во время боя Гирея.
Композиционные сцепления в тексте «Бахчисарайского Фонтана» дают основания полагать, что пушкинские «разрозненные картины» (как он сам пренебрежительно отзывался о своей поэме) не такие уж разрозненные и противоречия не такие уж противоречивые. Неясные, недосказанные места, при взгляде на них с определенной точки зрения, обнаруживают отчетливые черты системности.
Начнем с того, что это произведение делится на две не равные по объему, но обнаруживающие очевидные структурные аналогии части - рассказ о легендарных событиях в Бахчисарайском дворце и следующее затем лирическое отступление рассказчика.
Обе эти сюжетные линии, в свою очередь, делятся на три части.
В первом случае: 1) описание Гирея и его гарема; 2) история Марии и Заремы; 3) рассказ о походах Гирея, возвращении его во дворец, сооружении фонтана.
Во втором случае: 1) посещение рассказчиком Бахчисарайского дворца, его описание; 2) мелькание перед ним тени то ли Марии, то ли Заремы, таинственное любовное воспоминание; 3) мечты о возвращении в Тавриду, переживаемый рассказчиком в связи с этим подъем духа.
Отметим также, что мотив канувших в небытие прежних обитателей дворца, пронизывающий первую часть лирического отступления. («В забвеньи дремлющий дворец Среди безмолвных переходов», «ханское кладбище, Владык последнее жилище», «Где скрылись ханы? Где гарем? Кругом всё тихо, всё уныло, Всё изменилось…») вызывает в памяти образ евнуха, злобного и бесстрастного стража невольниц, регламентирующего их существование в стенах дворца и укрывающего их от глаз других людей. Он бессильный соглядатай, ревнивый свидетель происходящего, хранитель и изобличитель тайн. Таким образом, евнух ассоциируется со временем, столь жестоко обошедшимся с обитателями дворца и гарема. Или даже - если вспомнить подобострастное служение евнуха высшему закону, олицетворенному в хане, - с самой историей, которая скрывает живые мысли и чувства, живую красоту, оставляя лишь сухие факты, свидетельствующие о каких-то высших закономерностях («Сии надгробные столбы, /Венчанны мраморной чалмою, /Казалось мне, завет судьбы /Гласили внятною молвою»).
Эти соответствия устанавливаются, однако, с целью противопоставления. Рассказчик не отдается тягостным раздумьям, навеваемым окружающим запустением. Он чувствует здесь дыхание жизни:
… но не тем
В то время сердце полно было:
Дыханье роз, фонтанов шум
Влекли к невольному забвенью,
Невольно предавался ум
Неизъяснимому волненью…
Пробужденное этим чувством воспоминание, в итоге, вызывает у него прилив творческой энергии.
Как и в линии Гирея, в финальной части лирического отступления возникает образ скачущего всадника. Однако этот образ не застывший, а движущийся, живой, и окруженный живой жизнью:
Когда, в час утра безмятежный,
В горах, дорогою прибрежной,
Привычный конь его бежит,
И зеленеющая влага
Пред ним и блещет и шумит
Вокруг утесов Аю-дага...
Прочерчиваются также следующие коррелятивные оппозиции: «поклонник Муз» - презренный Гиреем гарем, «поклонник мира» - «опустошив огнем войны», «забыв и славу и любовь» - «в память горестной Марии воздвигнул мраморный фонтан».
Соответствием этому памятнику, по всей видимости, следует считать законченную рассказчиком повесть с таким же названием.
Противопоставление рассказчика и Гирея заставляет обратить особое внимание на то, каким образом излагается первым «старинное предание». Не есть ли характер этого изложения выражением его враждебного чувства по отношению к своему герою?
Такое предположение многое объясняет в структурной организации поэмы и снимает некоторые противоречия.
Начнем с единственного в поэме упоминания Гяура. Гяур - заглавный герой поэмы Байрона, «безбожник», с которым наложница Леила изменила Гассану. За это, по приказу последнего, она была утоплена в море Позднее Гяур убьет Гассана в честном бою, но, не найдя утешения в мести, уйдет в монастырь, где и проведет остаток дней.
Ряд сюжетных перекличек, а также принцип построения повествования из отдельных драматических картин связывают пушкинскую поэму с байроновской. И, по всей видимости, поэт рассчитывал, что читатели вспомнят «Гяура» при чтении «Бахчисарайского Фонтана». Однако композиционную роль данного персонажа можно определить и без этого источника.
Гяур - единственная из названных в тексте угроз хану за стенами дворца. Остальные его враги - русские, поляки, грузины - находятся в отдалении. Получается, что в Гяуре сосредоточены все опасности, которых страшатся хан и евнух. Его имя упоминается наложницами в преступных снах, он царит в их мыслях, о нем они переговариваются между собою. Гяур - символ всех опасностей. От него защищают гарем высокие стены.
О том, что происходит вне этих стен, мы узнаем только один раз из краткого описания вечерней жизни в Бахчисарае. И в этом описании возникает образ самого рассказчика:
Я слышу пенье соловья…
Нигде больше во время изложения легенды рассказчик не появляется. Даже в эротических эпизодах, в которых пушкинские повествователи обычно не забывают о себе напомнить.
Важно также, что действующими лицами в этом описании являются лишь женщины:
Из дома в дом, одна к другой,
Простых татар спешат супруги
Делить вечерние досуги.
Где сами татары, мы не знаем, они не функционируют. Кроме женщин, никого на улице не видно. Пушкинский рассказчик в настоящий момент - единственная реальная угроза для ханского дворца. То есть, он выступает в функции Гяура. Очевидно, стремлением установить эту аналогию и объясняется неожиданная актуализация «я» рассказчика в данном месте поэмы.
В таком случае «гяуровский» смысл приобретает и противопоставление им себя хану в финальном лирическом отступлении, и манера изложения легендарных событий. Стиль поэмы тематизируется, превращаясь в своего рода диверсию против «старинного предания».
Глазами Гяура-рассказчика мы смотрим на купающихся невольниц. «Гяуровская» заинтересованность выказывается в пристальном внимании к стражу гарема - евнуху. «Гяуровское» восхищение сквозит в строках, посвященных Зареме. «Гяуровской» любовью и сочувствием проникнут рассказ о Марии. Она принадлежит ему, Гяуру. Недаром рассказчик заявляет о своем пребывании в легенде сразу после фрагмента, повествующего о судьбе польской княжны и условиях ее нынешнего существования.
И в конце концов Гяур-расказчик освобождает Марию. Он похищает ее из легенды. Утаив от читателя причину смерти княжны, рассказчик словно лишает Гирея власти над ее судьбой (мы даже не знаем, во дворце ли она умерла). Он ставит под сомнение решительные действия хана и в каком-либо ином направлении. Гирей, выйдя из своих покоев и войдя в гарем, «недвижим остается вдруг». Это, начатое после долгих раздумий, действие хана не имеет продолжения. Нарочито прерывается. Странное «окаменение» Гирея во время боя составляет рифму этому столь же странному движению. Воздвигнутый ханом Фонтан слез - третья рифма, которая предстает уже не памятником Марии, а монументом, символизирующим физическую скованность самого Гирея.
В сущности, похищенной оказывается и Зарема. Обстоятельства ее смерти более определенные, но о причине мы можем только догадываться. По самой распространенной версии, она была казнена за убийство Марии, которая либо пошла на провоцирующее активность грузинки сближение с Гиреем, либо последний предпринял какие-то решительные шаги к такому сближению. Эта версия, на первый взгляд, представляется наиболее вероятной, поскольку завершает, округляет драму между основными действующими лицами. Этот вариант лестен для Гирея, так как изображает его достойным самоотверженной любви, проявляющим решительность в трудной ситуации и исполненным глубокого внутреннего трагизма. Таковой, скорее всего, и была «официальная» интерпретация событий, легшая в основу «старинного предания».
Однако этот вариант - результат прямой фабульной логики, не учитывающей характер расположения материала. Рассказчик выстраивает фрагменты действия так, что за ними проступает совершенно другая драма.
Единство всех трех частей линии Гирея восстановится, если мы предположим, что часть истории, следующая за входом хана в гарем и до объявления о возобновлении им своих набегов, - это ретроспекция. Что-то произошло, о чем оповестил Гирея евнух, и хан, после раздумий по поводу сказанного, идет в гарем, чтобы огласить некое свое решение. О чем мог рассказать евнух? Вероятно, о встрече Марии и Заремы, о состоявшемся между ними разговоре. Недаром рассказчик акцентирует внимание на чуткости сна стража. Евнух, скорее всего, видел, как грузинка прокралась в комнату княжны, и подслушал ночные речи невольниц. Завершающая часть монолога Заремы могла быть понята им (или проинтерпретирована) как свидетельствующая о заговоре против Гирея. Этому могло способствовать упоминание Заремой в неясном контексте кинжала («Но слушай: если я должна Тебе... кинжалом я владею»). Неслучайно и Мария, оставшись одна, реагирует на слова Заремы не как на угрозу - она связывает свою будущую смерть не с нею, а с Гиреем.
Перечень тем, над которыми мог размышлять Гирей, как кажется, косвенно передает характер услышанной им от евнуха информации.
Что движет гордою душою?
Какою мыслью занят он?
На Русь ли вновь идет войною,
Несет ли Польше свой закон,
Горит ли местию кровавой,
Открыл ли в войске заговор,
Страшится ли народов гор,
Иль козней Генуи лукавой?
Про Русь мы еще скажем. Польша и «народы гор», вероятно, имеют отношение к Марии и Зареме. Что касается Генуи, то ее упоминание, по-видимому, связано с евнухом, его возможной интригой. Мы знаем, что он блюдет интересы хана, предан ему, но знаем и о неприязни его к Марии («Не смеет устремиться к ней \ Обидный взор его очей»), знаем и его застарелое недоверие к женщинам («Ему известен женский нрав; Он испытал, сколь он лукав»). Все это могло послужить причиной навета.
Завершается список тем Гяуром:
Ужель в его гарем измена
Стезей преступною вошла,
И дочь неволи, нег и плена
Гяуру сердце отдала?
Имя «безбожника» как бы подытоживает и обобщает выше перечисленные темы. Что бы там ни произошло, источник у всего один - Гяур. Хан принимает какое-то решение и идет в гарем. Возможно, смерть полячки и грузинки - результат этого решения.
Точнее определить суть произошедшей в гареме драмы трудно. Однако несомненно, что рассказчик стремится придать ей характер бунта. Даже то, что наложницы при входе хана, влюбленного в Марию, «вдруг (!) огласили весь гарем» песней о Зареме, похоже на бунт.
«Бунт» не очевиден, он скрыт, как и деятельность Гяура-рассказчика. Главная цель последнего не воздвигнуть альтернативное сооружение, а разомкнуть дворцовые стены «официальной» версии, сделать ее пространством для игры воображения, свободного творчества. Из этой версии он сохраняет только столкновение страстного, земного, и одухотворенного, небесного, начал, воплощенное в образах Заремы и Марии. Этот конфликт он, очевидно, проецирует и на свою былую любовь:
Я помню столь же милый взгляд
И красоту
еще земную
…
Что именно он вспоминает, мы не знаем, но это погружение в прошлое становится для него источником творческой энергии. В следующих строках рассказчик предстает полным радостных предвкушений своего скорого возвращения в Тавриду. И в свете «гяуровского» подтекста его сюжетной линии нельзя не прочитать, не увидеть в этих строках готовящийся новый набег на «старинное предание».
Теперь мы можем объяснить и смысл первой из предполагаемых тем раздумий Гирея:
На Русь ли вновь идет войною…
Русский Гяур-рассказчик вполне резонно видит в себе главного врага своего иноземного литературного героя и как бы подсказывает ему, где таится причина всех его будущих сюжетных неудач. Таким образом, композиция «Бахчисарайского Фонтана» обнаруживает признаки традиционной пушкинской закольцованности. Начавшись с атаки рассказчика на «старинное предание», она оканчивается предвещанием нового вторжения на ее территорию.
Итак, если рассматривать пушкинскую поэму с предложенной точки зрения, то «байронический» композиционный прием составления повествования из разрозненных драматических картин окажется мотивирован в ней не столько новаторски-изобразительными, романтически-интригующими, сколько сюжетными соображениями. Этот прием, вкупе с другими романтическими эффектами (недосказанность, пробелы, противоречия) становится средством реализации основного сюжетного конфликта «Бахчисарайского Фонтана» - между догмой, «официальным» мифом, подкрепленным авторитетом той или иной власти, и беззаконной творческой свободой.
